Думаю, что дело вот в чем.

К 22 июня 1941 года Красная армия имела от советского народа все для разгрома немцев – прекрасный человеческий материал (даже Жуков считал главным фактором победы молодого советского солдата), вполне современные оружие и технику, и, главное, все это в количествах, превосходивших оружие и технику немцев. Красная армия имела достаточно боеприпасов, горючего и снаряжения. Но потерпела в 1941 году позорные поражения, отдала немцам огромные территории СССР и почти 40 % населения. Мучил ли Сталина вопрос «почему?»? Думаю, что мучил от начала войны и всю оставшуюся жизнь. И думаю, что причину этих поражений он увидел в той мерзости, которую проявил в войне кадровый командный состав Красной армии, увидел массовую подлость, предательство, трусость, неумение воевать и презрение к жизни солдат. Всю эту гнусность кадровый командный состав Красной армии сохранял и сохранил в неприкосновенности от царского офицерства, и на начало войны эта царско-офицерская мерзость в Красной армии осталась неискорененной.

А за качество кадрового командного состава армии отвечали министры обороны и комиссары.

Но почему Сталин об этом ни разу не упомянул ни словом? Потому что ни о чем подобном нельзя было говорить вслух во время войны и сразу после нее. Начни говорить об этой генеральско-офицерской подлости или даже расстреливать за нее во время войны – и доверие к командному составу рухнет, соответственно, армии не станет, но и с победой над немцами и японцами военная угроза для СССР постоянно сохранялась ввиду превосходства США в атомном оружии.

Ну а как же сам Сталин? Он же вождь, разве его вины в таком составе командования Красной армии нет? Да, он был вождь, да, на нем ответственность лежала за все. И, если я правильно понимаю, Сталин эту свою вину понимал и принимал.

Когда сразу после окончания войны с немцами все командующие фронтами подписали коллективное ходатайство в Президиум Верховного Совета присвоить их главнокомандующему звание Героя Советского Союза, то Верховный Совет СССР эту просьбу удовлетворил – присвоил Сталину это звание с вручением Золотой Звезды и ордена Ленина. Но Сталин категорически отказался принимать знаки этих наград, и впервые они появились только на подушечках возле его гроба. (Потом уже художники на его портретах стали подрисовывать и звезду, и еще один орден Ленина, но при жизни Сталин их не то, что не носил, а и не получал). Не считал себя Сталин Героем Советского Союза.

Вот такой штришок к портрету Сталина.

Все историки до настоящего времени, объясняя, что такое молниеносная война, ограничиваются банальностями, ничего не объясняющими, к примеру, уверяя, что все дело в том, что у Германии было много танков и самолетов. То есть что молниеносная война – это «война моторов».

Начало такому объяснению положил, пожалуй, британский генерал, теоретик механизации войск и историк Джон Фуллер: «Кампания показала (1940 года против Франции. – Ю. М.), что перед лицом атаки танковых и моторизованных сил линейная оборона устарела. Любая форма линейной обороны независимо от того, состояла ли она из долговременных сооружений или из поспешно возведенных полевых укреплений, какие неоднократно останавливали наступающего в Первую мировую войну, оказалась наихудшим видом обороны; когда танковые силы противника прорывали оборонительную полосу, защитники не могли сосредоточить свои войска для контратаки…

Далее, германо-польская война показала, что части прикрытия, в задачу которых входит наблюдать за противником и задерживать его, а не ввязываться в решительную схватку, должны обладать очень большой подвижностью, чтобы быть в состоянии быстро наступать и отступать». Короче, если у тебя в армии много моторов, то и войну ты проведешь молниеносно. Но ведь в 1940 году и у англо-французских союзников танков и самолетов было столько же, а в 1941 году у СССР этого добра было в разы больше. И что толку?

К. Клаузевиц, подробнее о котором ниже, писал: «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно». Честно говоря, я тоже так думал, но, читая современных историков и аналитиков, прихожу к мысли, что либо Клаузевиц сильно польстил современникам, либо в XIX веке людей со здравым умом было существенно больше, чем сегодня.

К примеру, скопировал я длинную статью Алексея Исаева (популярного молодого российского историка) «Инструмент «блицкрига». Интригу первого абзаца осилил легко: «Внушительные успехи танковых войск Германии в период “блицкригов” 1939–1942 годов уже много лет остаются одной из загадок Второй мировой войны. Целые государства рассыпались, словно карточные домики, под ударами танковых клиньев». Далее начал читать, вернее, продираться сквозь:

«…Например, 1 мая 1940 г. в составе германской армии было 1077 Pz.1, 1092 Pz.II, 143 Pz.35(t), 238 Pz.38(t), 381 Pz.III, 290 Pz.IV и 244 вооруженных только макетами орудий и пулеметами командирских танков. Французская армия имела 1207 легких танков R-35, 695 легких танков Н-35 и Н-39, примерно по 200 танкеток АМС-35 и AMR-35, 90 легких FCM-36, 210 средних D1 и D2, 243 средних Сомуа S-35, 314 тяжелых В1 различных модификаций… Перед французской кампанией рота средних танков по штату от 21 февраля 1940 г. состояла из восьми танков Pz.IV, [364] шести Pz.II и одного командирского танка на шасси Pz.1. Штат K.StN.11751 от 1 февраля 1941 года (1 KStN. (Kriegsstacrkenachweisung) – штаты военного времени (нем.)) предусматривал в составе роты средних танков 14 танков Pz.IV и 5 Pz.II. Фактически во всех танковых дивизиях к началу “Барбароссы” отсутствовал 3-й взвод в роте, и она насчитывала 10 Pz.IV… Это позволяло перемещать взвод на пяти легких грузовиках Kfz.70 (Krupp [377] “Protze” L2H143, Steyer 1500A, Horch-108, Horch-801, Mersedes-Benz L1500A)… 14-я танковая дивизия состояла из трех танковых батальонов, которые на 20 июня 1942 года насчитывали: 14 танков Pz.II, 41 танк Pz.III с 50-мм короткоствольным орудием, 19 [380] танков Pz.III с 50-мм 60-калиберным орудием, 20 танков Pz.IV с 24-калиберным 75-мм “окурком”, 4 танка Pz.IV с 75-мм длинноствольным орудием и 4 командирских танка. 16-я танковая дивизия в начале второго сражения за Ростов 1 июля 1941 года насчитывала 13 танков Pz.II, 39 танков Pz.HI с 50-мм короткоствольным орудием, 18 танков Pz.HI с 50-мм 60-калиберным орудием, 15 танков Pz.IV с 24-калиберным 75-мм орудием, 12 танков Pz.IV с 43-калиберным 75-мм орудием и 3 командирских танка. На тот же день 1 июля 1942 года 22-я танковая дивизия (тогда еще двухбатальонная) насчитывала 28 танков Pz.II, 114 танков Pz.38(t), 12 танков Pz.III с 50-мм 60-калиберным орудием, 11 танков Pz.IV с 24-калиберным 75-мм орудием и 11 танков Pz.IV с 43-калиберным 75-мм орудием».

М-да… Что поделать – умным быть не запретишь!

Поэтому плюнул на текст и сразу перешел к выводам, которые Исаев сделал об «инструменте блицкрига». По его просвещенному этими Pz.38(t) и Pz.IV мнению, «инструмент блицкрига» таков:

«В 1934–1940 годах в Германии была создана весьма совершенная организационная структура танковых войск, позволявшая динамично проводить операции огромного масштаба и значимости. Моторизованные (танковые) корпуса Вермахта, одним из которых командовал Э. фон Макензен, стали опорой “блицкрига”. Поэтому в поисках причин успехов Германии в начальном периоде войны нужно обратить свой взгляд именно на них, а не на мифические и реальные недостатки собственной армии. В руках у противника был своего рода “меч-кладенец”, симметричного ответа которому не удавалось найти довольно долго. Эквивалентом немецких танковых корпусов в СССР стали танковые армии, первое успешное выступление которых относится к периоду Сталинградской битвы. К осени 1943 года организационная структура танковых армий была окончательно сбалансирована, и они стали инструментом успешных наступательных операций Красной армии 1943–1944 годов». Это все.