И все же альфонсы – творение наших женских рук. Пока естьспрос, есть предложение, и зачастую альфонсами наших мужчин делаем именно мы,проявляя к ним совершенно ненужное сострадание и даже самопожертвование.Мужчине можно помочь, и его можно понять, если его нестабильная финансоваясторона – явление временное, но если оно переходит в состояние постоянности, тони о какой помощи тут не может быть даже и речи. Меня часто спрашивают о том,не являюсь ли я феминисткой. Нет, не являюсь, хотя бы потому, что я оченьсильно люблю мужчин. Я люблю сильных, целеустремленных, интересных мужчин счувством собственного достоинства. Я люблю МУЖЧИН, а не мужчинок, и славагосподу богу, что они еще есть и мы имеем возможность ими гордиться.

Этот роман мне хочется посвятить моей давней почитательницеКристине.

Услышав, как со скрежетом в железной двери открываетсяокошечко, я вздрогнула.

– Я не хочу есть, – еле слышно произнесла я и поджалапод себя ноги.

– Давай, жри, спидоноска несчастная!

– Я не хочу, – вновь повторила я. – Я плохо себячувствую.

– Ты что, подыхать, что ли, собралась?

– Скорее бы…

– Пожри, пока живая. Когда сдохнешь, тебе пожрать уже никтоне предложит.

Посмотрев с грустью на тюремную баланду, я отодвинулатарелку в сторону и вновь уставилась в одну точку. Сегодня пошел уже восьмой месяц,как я сижу в одиночной камере. Восьмой месяц я не живу, а существую. Ни о чемне мечтаю, ничего уже не жду, а хочу лишь одного: чтобы все это закончилось какможно скорее… Когда же этот кошмар прекратится и я обрету покой… Я не знаю,есть ли жизнь после смерти… Если есть, то, может быть, в другой жизни мнеповезет намного больше. А может быть, я вообще больше никогда не рожусьчеловеком, а стану какой-нибудь кошечкой, живущей у хороших и добрых хозяев.Стоп! А если жизни после смерти нет? Ведь никто точно этого не знает. Если тампустота и я никогда снова не рожусь, то, по большому счету, и не надо… Мне иэтой жизни хватило сполна.

Вчера у меня был день рождения. Никогда не думала, что мнепридется его справлять в тюрьме. Впрочем, о каком дне рождения можно вообщерассуждать? Да и рассуждать-то я уже разучилась. Я деградирую. Наверно, это былуже последний мой день рождения в этой жизни. Я сделала тюремный торт и, таксебе ничего и не пожелав, вспоминала свою нелегкую и непутевую судьбу. Тольконе думайте, что тюремный торт имеет хоть какое-то отношение к настоящему.Совсем нет! О настоящем торте я даже и не мечтаю, хотя всегда была сладкоежкой.Было время, когда я могла съесть за один раз несколько порций мороженого ивыбрать для себя в магазине аппетитный торт, украшенный моим любимым кремом.Приготовление же тюремного торта занимает совсем немного времени, да и вкус унего другой. Совсем не тот, что у настоящего. Рецепт этого нехитрого лакомстватаков. Берется кружка, в нее кладется маленький кубик маргарина, который иногданам дают на ужин. Затем маргарин тщательно перемешивается с сахарным песком.После этого я наливаю в кружку немного кипятка и, пока вся эта смесь не остыла,в срочном порядке съедаю ее с хлебом.

Было время, когда я вздрагивала при слове «тюрьма» и былатвердо убеждена в том, что я всегда буду знать о ней только из книг и различныхфильмов. А в принципе, по большому счету, ничего нет странного в том, что яоказалась в тюрьме. Я живу в таком государстве, в котором возможно все. В первыйдень, как только я сюда попала, я билась головой о стену, рыдала, кричала, атеперь… Теперь я уже давно ни на что не реагирую, и у меня не осталось никакихэмоций. Все заключенные, находящиеся в других камерах, ждут освобождения,мечтают о свободе, но я больше не отношусь к их числу. Свобода… А зачем она мненужна? Что мне с ней делать? За стенами тюрьмы живут злые и жестокие люди,которые ненавидят тех, у кого ВИЧ. Они смотрят на меня, как на изгоя, прячут отменя своих детей и даже надевают марлевые повязки, когда со мной общаются. Людисмотрят на меня, как на ходячий труп. Возможно, они правы, но только я ещеживая. Скорее всего я – потенциальный труп. Я часто вспоминаю, что япочувствовала в тот момент, когда узнала о том, что заболела. Первое время я немогла спать. Я потеряла счет времени и сутками лежала на кровати, смотрела впотолок и спрашивала сама себя: почему это произошло именно со мной? В чем япровинилась, что не так сделала и кому в этой жизни перешла дорогу? А когда янемного пришла в себя, то пошла сдавать кровь еще раз. Результат подтвердился.Я вновь испытала шок, стресс и пошла сдавать кровь в третий раз. Когда в третийраз диагноз вновь подтвердился, я не знала, куда мне нужно бежать и что делать.А дальше начался сущий кошмар: я стала сдавать кровь по пять раз на дню в самыхразличных лабораториях и, получая подтверждение своего диагноза снова и снова,как одержимая, искала очередной медицинский центр, в котором я еще не была. Япадала в обморок от бессонницы и потери крови, мои вены стали похожи на венынастоящего наркомана, но я по-прежнему сдавала кровь и ждала результата. В тотмомент хождение по диагностическим центрам было смыслом моей жизни. Когда вМоскве меня уже знали в лицо практически во всех медицинских центрах, я села напитерский поезд и, приехав в Санкт-Петербург, стала проделывать то же самое. Азатем купила билеты на самолет и полетела в Екатеринбург. После этого я хотеларвануть в Челябинск, но не смогла. Не смогла по той причине, что у меня уже небыло вен. Ни вен, ни сил и ни желания. Говорят, что в каждом тоннеле горитсвеча. Может быть, но только не в моем. Я точно знаю, что в моем тоннеле будетмрачно, холодно и темно. Я видела четкий тупик. Пропала энергия, стали болетькости, и меня одолела депрессия.

Иногда по ночам я пыталась представить, что творится в моеморганизме, как разрушаются клетки моей иммунной системы. Бред какой-то! Людивокруг живут нормальной жизнью, а я ею жить уже не могла. Теперь мои мысли былизаняты только состоянием моего организма. Хотя иногда я все же отвлекалась:вспоминала счастливое прошлое, в котором было светло, уютно и радостно, имечтала о том, чтобы хоть ненадолго в него вернуться. Мне вспоминалась мояпервая любовь, и на глазах выступали слезы. Тогда я была НИКТО, звали меняНИКАК, и, как в таких случаях говорят, у меня не было ни флага, ни родины. Ябыла совсем юной, но уже слишком амбициозной и самоуверенной. А он закончилинститут и имел приличную должность в конторе. Он хотел семью и детей, а я –свободы и независимости… Старенькая чебуречная и мы, сидящие друг напротивдруга, пьющие мясной бульон и с огромным аппетитом уплетающие чебуреки… Да,было славное время, но, увы, его уже не вернуть назад. В той прошлой жизни былсолнечный свет, беззаботное веселье, море улыбок и вера в будущее.