Все шло как нельзя лучше.

Франческо позвонил мне дней пять спустя, после Нового года, уже в 1989 году.

Он спросил, не передумал ли я по поводу партии в покер. Я не передумал. Тогда мы договорились встретиться в десять вечера на месте — в доме незнакомого мне человека. Франческо назвал мне его имя и дал адрес, и я пообещал прийти.

В девять я поругался с Джулией — это была наша первая, но не последняя серьезная ссора, а в десять уже явился туда, куда меня пригласил Франческо.

С собой я принес пятьсот тысяч лир — огромную для меня сумму, без шуток. Я не хотел показаться нищим.

Кроме Франческо, присутствовали: хозяин дома — блондин по имени Роберто с длинными грязными волосами — и неопрятного вида мужчина лет под сорок. Он представился по фамилии — Массаро, — и за весь вечер никто ни разу не обратился к нему по имени.

Обстановка в квартире выглядела довольно убого: свисающие с потолка лампочки освещали скудную расшатанную мебель.

Играли на кухне. Хозяин-блондин поставил у раковины бутылку виски и пластиковые стаканы. «Угощайтесь», — сказал он. Мы так и делали — пока бутылка не опустела. Только Франческо почти совсем не пил.

Мы начали играть по их обычаю. Три партии в покер, затем одна — в стад-покер. Минимальная ставка — десять тысяч лир, верхняя — размер банка. Разумеется, такая игра превосходила мои возможности. Но просто уйти я стеснялся и начал понемногу проигрывать. Я делал первую ставку, иногда решался ее поднять, но потом в банке набиралась слишком большая сумма, и я пасовал, боясь проиграть все сразу. Изредка мне удавалось выиграть, но в целом после двух часов игры я спустил почти все, с чем пришел, и клял про себя свою глупость. А потом случилось нечто.

Настала очередь стад-покера, и Франческо сдавал карты. Первая карта — втемную, вторая — открытая. У меня были две дамы, у блондина — десятка, у Массаро — король, у Франческо — туз.

— Пятьдесят, — сделал ставку Франческо. Двое других тут же поддержали, а я на несколько секунд задумался. У меня оставалось чуть больше ста тысяч, но я решил проиграть последние деньги, встать из-за покерного стола и никогда больше за него не садиться. К черту! Это будет мне уроком.

Франческо раздал еще по одной карте, и мне выпала третья дама. Я почувствовал, как быстро забилось у меня сердце, когда увидел, что блондину выпала еще одна десятка, а Массаро — валет. Франческо пришел еще один туз, а значит, он должен был первым поднимать ставку.

— Двести тысяч.

То есть столько же, сколько было в банке, и в два раза больше, чем оставалось у меня.

Черт, черт, черт, что же делать? Хозяин дома поднял, Массаро спасовал, а я сказал, что у меня нет с собой таких денег. Не затруднит ли партнеров предоставить мне кредит? Нисколько не затруднит, сказал Франческо. И другой в подтверждение кивнул головой. Может, он и не доверял мне, но не решился высказать это вслух. Я передвинул на середину стола все свои деньги, на листочке мы записали мой долг банку. Франческо раздал карты в предпоследний раз. Туза червей — мне, третью десятку — блондину, семерку — себе.

— Пятьсот тысяч, — поднял блондин.

Франческо спасовал, а я сказал, что должен подумать. На самом деле я пытался выбраться из того водоворота неподдельного ужаса, в который затягивала меня эта игра. А вдруг его закрытая карта — четвертая десятка? У меня имелись кое-какие сбережения в банке, но вот так выбрасывать их на ветер казалось мне безумием. Какого черта я сюда пришел? Зачем? Я огляделся вокруг и на секунду встретился взглядом с Франческо.

Он незаметно шевельнул головой, как будто говоря мне «играй». Я сразу отвел взгляд, опасаясь, что другие заметят его жест. Но они не обратили на нас никакого внимания, и я принял ставку, записав на листок свой выросший до огромных размеров долг.

Две последние карты легли на стол. Блондину — король.

Мне — четвертая дама.

Я не сомневался, что они слышали бешеный стук моего сердца. Твою мать, у меня было каре дам, то есть стопроцентный выигрыш. Я взмолился, чтобы у блондина четвертой картой оказалась десятка или хотя бы король, тогда бы он поставил любую сумму — и она досталась бы мне. Мне стоило невероятных усилий не выдать себя. Как будто мне в вены впрыснули наркотик. Как будто я переживал бесконечный оргазм.

— Слово триплету дам, — сказал блондин. По интонации я понял, что у него фул или каре. Уверенный в своем преимуществе, он собирался раздеть меня.

— Миллион. — Это слово прозвучало нереально — и когда я его произносил, и когда оно повисло в прокуренном, уплотнившемся почти до осязаемости воздухе той кухни. Что такое миллион? Фантастическая сумма! Во всяком случае, для меня — еще несколько минут назад. Но сейчас она на глазах превращалась в нечто конкретное. Нечто такое, что можно приумножить…

— А у тебя есть такие деньги? — презрительно произнес хозяин дома.

Я почувствовал, как кровь прилила к моему лицу. Я испытал стыд и ярость, потому что он обращался со мной как с нищим. А кроме того — панический страх. В страхе я чуть не вышел из игры, потому что таких денег у меня действительно не было. Но я сделал над собой усилие, и уверено произнес:

— С собой таких денег у меня нет. Я же сказал.

— Подпишешь мне вексель.

— Если проиграю, подпишу, конечно. — И чуть не добавил: «А если проиграешь ты? Расплатишься векселем или наличными? А может, выпишешь мне чек?» Но я ничего не сказал, испугавшись, что он насторожится и выйдет из игры.

— Хорошо. Миллион и еще миллион сверху.

Этот ублюдок со своим каре десяток так свято верил в то, что выиграет! Я не спешил сказать «вскрываемся». После его последней ставки я неожиданно обрел абсолютное спокойствие. На меня накатилось что-то вроде тихого, яростного ликования, и я хотел насладиться им сполна. Я обвел взглядом комнату и, кажется, уловил легкую улыбку на губах Франческо.

— Открываю, — произнес я наконец.

— У меня четыре десятки! Так что если только ты не припас четвертую даму…

Я перевернул карту и только потом сказал:

— У меня есть четвертая дама.

Он замер, уставившись на мою карту. Он не мог в это поверить. Два каре в одной партии стад-покера — так не бывает.

Мне и самому не верилось, что я все-таки выиграл.

— Отличная игра, — весело сказал Франческо, и блондин посмотрел на него с ненавистью. Я старался сохранить на лице выражение невозмутимости, а сам думал о том, как он заплатит мне все эти деньги. Я сгреб все, что лежало в банке, а потом мы зачеркнули цифру с огромной суммой моего кредита, которой, кстати, я обладал только на словах.

Когда оговоренное время истекло, мы подвели итоги. Блондину удалось кое-что отыграть, но все равно он просадил несколько миллионов. В выигрыше оказался только я. Я сделал красивый жест и предложил продолжить игру. Прежде чем Роберто ответил, вмешался Франческо. Ему очень жаль, но он не может засиживаться допоздна — утром у него дела. Тогда и нам пришлось бросить игру, потому что втроем играть невозможно.