litbaza книги онлайнСовременная прозаНе упыри - Светлана Талан

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 71
Перейти на страницу:

Когда в село вошли немцы, они поставили свою кухню на берегу речки, в конце нашего огорода.

– Не ходите туда! – каждый день наказывала нам мать.

Сначала мы слушались и боялись даже нос высунуть на огород. Но детское любопытство брало свое. К тому же у немцев были такие привлекательные разноцветные штучки! Как же не подойти поближе и не рассмотреть все собственными глазами?! Когда никого из взрослых не было дома, я набралась смелости да и пошла прямо к кухне. Один из немцев у берега речки как раз чистил песком большой котел. Смотрю: а возле кухни лежат цветные проволочки.

– Пан, дай! – прошу и показываю пальчиком на них.

Он, наверно, понял, засмеялся, что-то сказал по-своему, погладил меня по головке. А потом взял какие-то щипчики и нарезал кусочки проводов. Схватила я их и скорей бежать домой. Пока взрослые вернулись, я успела снять с них оплетку, нанизать на нитку и сделать бусы. Мать входит в хату – а я красуюсь в обновке. Отругала она меня за то, что ослушалась, но, наверно, не очень, потому что я потом часто бегала на берег и просила проволоки для бус. А несколько раз повар-немец давал мне вываренные кости. Мать варила их еще раз, и мы все пировали.

Часто бывало, что немцы являлись в хату за харчами. Старшие нас научили: как увидите, что заходят во двор, лезьте на печь и плачьте, как можно громче. Заходят они с автоматами в хату и за свое: «Яйки, млеко», – а мы, знай, ревем на печи: «Мы немцев боимся!» Посмотрят на нас, посчитают наши головы, что выглядывают из-за дымохода, посмеются и пойдут. Наверно, у них тоже были дети. А вот с курами хуже: заходили во двор и сами ловили. Головы им поотрывают и бросят, а мы соберем, сварим и едим.

Всю войну у нас прожила корова Звездочка. Несколько раз приходили немцы, чтобы забрать ее, но, посмотрев по углам и посчитав детей, оставляли. Однажды немцев привел полицай. Начали они выгонять корову из хлева, а тут во двор выскочила Тетя и стала умолять их не забирать корову, иначе дети с голоду помрут. Те – ни в какую. Тетя упала на колени, стала упрашивать немца, хватать его за руки, молить. Немец навел на нее автомат и чуть было не застрелил, но мы из-за всего этого так напугались, что не попрятались на печи, а начали реветь прямо посреди двора. Полицай не обратил внимания на наш плач, а немец посмотрел на нас, сказал ему что-то и пошел прочь. И полицай неохотно поплелся за ним.

В саду у нас росла большая яблоня. Возле нее было вырыто укрытие – яма, сверху прикрытая досками и засыпанная землей. Там всегда стояла наготове коптилка, на полу тоже лежало несколько досок. Когда зажигали коптилку, на меня наводили ужас земляные жабы, выползавшие из стен ямы на свет. Их я боялась больше, чем немцев.

В моей памяти остался эпизод, когда над селом завязался бой двух самолетов – нашего и немецкого. Мать, Тетя, сестра матери – все молились, всматриваясь из окопа в небо. Бой длился долго. Нам было очень-очень страшно. Ревели двигатели самолетов, летели трассирующие пули. В двух концах села вспыхнули и загорелись хаты, крытые соломой. В этом бою наш самолет сбили, и только после войны состоялось перезахоронение тела летчика.

А однажды слышим на улице крики и шум: люди куда-то бегут. Побежали и мы. Все несутся к дороге, везде слышно: «Наши, наши!» А в селе уже партизаны, и впереди на красивом белом коне едет бородатый человек. «Ковпак, сам Ковпак!» – прошелестело над толпой.

Партизан село встречало хлебом-солью. Они позволили жителям взять все, что было на немецких складах. Люди бросились разбирать продовольствие. Мать принесла с полмешка зерна, а ближе к вечеру вернулась Тетя, которую мы едва узнали. Она была вся искусана пчелами, но где-то раздобыла соты с медом.

А через день село снова заняли немцы. И первым делом вывесили приказ: если все, похищенное со складов, не будет возвращено – виновным расстрел на месте. Пришлось матери нести зерно обратно, но несколько килограммов они с Тетей все-таки засыпали в горшок и закопали в саду.

Появились слухи, что пленных солдат из нашего села будут везти в вагонах по железной дороге в сорока километрах от нас. Многие женщины отправились туда пешком с узелками в надежде увидеться с мужьями. Начала собираться и наша мать.

– И я хочу к папе! – плакала я.

– Нельзя, детка моя, это слишком далеко, – сказала мама.

– А булочку от папы принесешь мне?

– Гостинец обязательно принесу, – пообещала мать и добавила: – Если, конечно, увижу его.

Вернулась она только через несколько дней, усталая и осунувшаяся. С отцом она так и не встретилась. Раздала пленным гостинцы и вернулась домой.

За районным центром находился концлагерь для советских военнопленных. Женщины из села ходили туда, носили пленным хлеб, вареную картошку.

– Может, и наш там, – печалилась мать. – Голодный да холодный.

– Кто ж тебе там что скажет? – сказала Тетя.

– Хлеб за колючую проволоку женщины перебрасывают, ну так, наверно, можно и увидеть, кого там держат.

– Пойду я одна, – решила Тетя. – Если увижу его, в другой раз ты сходишь. А пока оставайся с детьми.

Так и сделали. Мать испекла ковригу хлеба, отварила три картофелины, а Тетя, помолившись перед дорогой, вышла рано утром, когда небо еще только начало сереть.

Целый день мать, словно предчувствуя недоброе, не находила себе места. И недаром. Поздно вечером огородами вернулась Тетя. Была она сама не своя. Вошла в хату, упала на пол и начала так плакать, кричать и рвать на себе волосы, что мы перепугались, залезли на печь и притихли, как мышата в норке.

Бросилась к ней мать, допытывается, что случилось. Тетя не отвечает, только голосит.

– Что?! Он там? Его убили? – взволнованно допытывается мама.

– Нет! Нет! – только и сказала Тетя.

– Да что ж случилось? Ты была там?

– Да! – кивает. – Отдала все несчастным…

– А еще что?

– Немец… Немец… меня поймал! – голосит она.

– Изнасиловал?

– Да! Я жить не буду! Не хочу жить! – кричит Тетя и бьется головой об пол.

Мы не могли понять, что случилось с нашей Тетей, но тоже хором заголосили на печи.

С того дня Тетю стало не узнать. Всегда работящая, проворная, она и по хозяйству успевала, и на своей швейной машинке что-нибудь сшить, и за нами присмотреть. А теперь стала молчаливая, потерянная. Ходит, словно привидение, не говорит, не ест, а когда спать уляжемся, слышно, как она плачет. Мать ее успокаивает, говорит, что не одна она такая, что люди на фронте гибнут каждый день, а у них дома малые дети остаются сиротами, – война беду принесла в каждый двор.

Как будто помогло. Начала она приходить в себя. Смотрит грустными глазами на белый свет, но хоть есть начала. А однажды снова упала на пол и стала кричать: «Тяжелая я! Не хочу немца! Не хочу!..» Мы не понимали, что с Тетей, но притихли, только всхлипывали. Мать нас загнала на печь и приказала спать. Да какой сон, если они там о чем-то с Тетей шепчутся. Услышали мы, что мать отведет ее к какой-то бабке, которая женщинам помогает. А я тогда подумала: «Пусть бы мама куда угодно Тетю отвела, лишь бы она не плакала».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 71
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?