Моника потянулась за своим бокалом, и в этот момент сквозь тонкий шелк платья отчетливо проступили нежные овалы ее грудей, увенчанные набухшими сосками.

По его телу пробежала предательская дрожь, дышать стало тяжело, а кожа покрылась испариной. Кто бы мог подумать, что всего двадцать минут назад эта девушка показалась ему образцом скромности. И как в таких обстоятельствах продолжать играть роль добропорядочного джентльмена?

Диего сделал глубокий вдох.

— Но ты согласилась сегодня прийти на свидание к человеку, которого ни разу прежде не видела, да к тому же в кабаре. По-моему, для этого требуется изрядная доля мужества и, конечно, авантюризма.

Слова давались ему с трудом. Все-таки длительное физическое воздержание не прошло даром: сексуальная энергия вырвалась на волю как узник из долгого заточения, настойчиво заявила о своем существовании и потребовала удовлетворения.

— Может, совсем чуть-чуть, — тихо проговорила Моника, потягивая коктейль через соломинку. И улыбнулась. — У тебя хороший вкус. Коктейль просто замечательный.

Она наклонилась, чтобы сделать еще один глоток, и снова ее грудь коснулась ткани. Хотя Диего было видно далеко не все, его воображение быстро дорисовало подробности.

— А чем ты занимаешься?

Обычно он не испытывал трудностей при общении, но сейчас его разговор свидетельствовал об обратном. Стоило ему увидеть силуэт обнаженной груди, как все мысли испарились из его головы. Оставалось лишь надеяться, что выяснение формальностей поможет ему войти в колею.

— Недавно я ушла из Музея кукол. Я проработала там больше трех лет. А еще я увлекаюсь старинным костюмом.

Только теперь Диего вспомнил, где он видел эту девушку. Конечно, в Музее кукол несколько месяцев назад. Лица ее он тогда так и не смог рассмотреть, но в памяти остались волнистые шелковые локоны каштановых волос. А сейчас его поразило внешнее сходство некоторых элементов и черт лица Моники с кукольными личиками: такая же тонкая фарфоровая кожа, мерцающая в свете разноцветных прожекторов кабаре, алый пухлый рот, огромные блестящие русалочьи глаза.

Диего наслаждался наивностью, детской восторженностью и в то же время утонченностью, которая сквозила в каждом жесте Моники. Он украдкой наблюдал за вихрем эмоций, выражавших то смущение, то любопытство, то удивление, которые поминутно сменяли друг друга на ее лице при виде различных номеров труппы кабаре. Но не скрывается ли за всей этой непосредственностью что-либо другое? Действительно ли сидящая напротив девушка настолько невинна, как кажется? Желание выяснить это стало у Диего почти неодолимым.

Хотелось бы мне знать, как обычно женщины затаскивают мужчин к себе в спальню, в очередной раз подумала Моника, искоса взглянув на чертовски привлекательного парня, сидящего с ней за столиком.

Эротические номера труппы варьете напомнили ей давно забытое желание находиться на виду, в центре внимания. Когда-то ей хотелось быть такой, как большинство посетительниц этого кабаре: красивой, независимой, уверенной в себе. Но потом болезнь и смерть воспитавшей ее бабушки, учеба изменили романтичное представление о жизни. А работа сделала ее существование скучным и однообразным. Нельзя сказать, что Моника совсем не любила свою работу. Но приставания со стороны начальника и четкий, ограниченный круг обязанностей, в который входили помощь в оформлении нескольких залов музея, наблюдение за тем, чтобы все оставалось на своих местах, а также обустраивание приезжающих из других стран экспозиций не могли гарантировать полного удовлетворения. Моника чувствовала, что способна на большее. Изрядная часть знаний, полученных в университете, так и лежала мертвым грузом в памяти.

После увольнения вопрос о цели и месте в жизни вновь остро встал перед Моникой. Ей хотелось доказать себе, что она еще не стала просто переработанным материалом. Хотелось двигаться дальше и упорно добиваться выполнения своих желаний.

Поэтому, согласно своим новым принципам, если она хотела этого мужчину, нужно было сделать все возможное, чтобы его соблазнить и заполучить. Хотя бы на эту ночь.

Конечно, Моника сознавала, что реализации ее коварного плана во многом будет способствовать выпитая порция фирменного коктейля. Возможно, подобное поведение не охарактеризует ее с положительной стороны. Но, успокоив себя мыслью, что другие женщины делают это постоянно, она отказалась думать о последствиях.

В этот момент Поль — мужчина, сидевший напротив, — наклонился к ней и спросил:

— Ну? Как тебе здесь? Некоторые полагают, что здешние выступления выходят за границы приличия.

Моника была благодарна за возобновление разговора и не хотела ударить лицом в грязь.

— Я бы назвала все это невероятно сексуальным. Скорее, даже вдохновляющим.

Она увидела, что Поль посмотрел на нее, удивленно приподняв брови, и сочла это хорошим знаком.

— Правда? А как же развращение молодежи?

— Публика здесь в основном взрослая. — Моника покачала головой. — А потом, борцы за чистоту искусства не раз предпринимали попытки ограничить или запретить проявления сексуальности. Но все их потуги оказались тщетными, потому что голос природы невозможно заглушить никакими правилами и постановлениями. — Ей показалось, что на губах Поля заиграла одобрительная улыбка. Она продолжила с еще большим жаром: — И кто, в самом деле, пострадает, если несколько мужчин и женщин уйдут домой вместе сегодня ночью?

Глаза ее визави округлились. Неужели она не понимает, на что только что намекнула?

— Я согласен, что в этом нет ничего плохого, но… — Он не смог подобрать слова, чтобы закончить свою мысль.

Моника торопливо заметила:

— Я просто хочу сказать, что нам следует ценить призыв к раскрепощению и обольщению, не чувствуя никакой вины по этому поводу.

Собеседник пожал плечами.

— Я бы не сказал, что чувствую вину. Но некоторые…

— Это просто здорово, — перебила Моника, тронув его за локоть. — Потому что я тоже не ощущаю вины. Может, проводишь меня в мой номер?

— У тебя здесь есть номер? — переспросил он странным голосом.

Она взяла бокал Поля со столика и протянула ему.

— Да, я решила снять номер на ночь, чтобы мне не пришлось возвращаться домой на такси или автобусе.

— Мне бы даже в голову не пришло отправлять тебя домой ночью одну, — назидательным тоном произнес благородный «идальго».

Монике польстило такое неподдельное внимание. Определенно Поль Монсин умел очаровывать девушек.

— Я думала, что, может… Ну, ты же хотел встретиться с Жанной… — произнесла она и осеклась — ведь Поль мог почувствовать себя неуютно при воспоминании о ее подруге.

Как бы то ни было, в любом случае Жанна заслужила большую благодарность за то, что позволила встретиться сегодня с этим восхитительным мужчиной. Монике не хотелось лишний раз вспоминать о возможной кратковременности их знакомства.