Выходя из воды, я заметила, что Дайко успел пошарить в моей сумке, но, не найдя ничего примечательного, сидел и терпеливо ждал, когда я вылезу на берег.

– Отвернись.

Он так же равнодушно отвернулся, дав мне переодеться в одежду похитителя и отжать любимое платье.

«Зеленый тебе к лицу», – вспомнились слова Федора и его жадный взгляд, которым он прошелся по моей груди и бедрам.

«Блин, не потеряла ли я свои сокровища?!» – мысль обожгла, но быстрое ощупывание успокоило. Все на месте.

– Там будет где высушить платье? Наверное, у вас не принято, чтобы девушка ходила в штанах? – я поймала сосредоточенный взгляд Дайко – луна как раз показала свой круглый лик: подробностей не разглядеть, но мужские штаны с платьем не перепутаешь.

– На жердь повесишь. Только кур не распугай.

– Мы будем спать в курятнике?

– Да, там есть место, куда складывают солому. Самый раз для ночевки. Гадство, все-таки как хочется жрать!

– Утром что-нибудь придумаем, – успокоила я, понимая, что растущий организм мальчишки требовал много еды. Сама не так давно была подростком и штурмовала ночью холодильник, за что не раз получала наказание.

Дайко не обманул. Деревня оказалась недалеко. Мы забрались на чердак, где я развесила платье и, уложив под голову все свои пожитки, закрыла глаза.

Боялась ли я мальчишку? Нет. Таким, если нет от тебя выгоды, ты быстро сделаешься неинтересна. Они палец о палец не ударят, чтобы помочь. Бросят, как ненужного котенка и побегут по своим, пацанским, делам. А этот остался, да еще с комфортом устроил на ночлег. Значит, ты ему, Вострикова, интересна. Пусть не златом-серебром, которого, как он полагает, у тебя нет, а чем-то другим. Может тем, что понятия не имеешь, где оказалась и куда идешь? Врал про эльфов, или на самом деле те существуют? И ведь нисколько не удивился, когда я спросила про драконов. Не сказал, ты чего, дура, какие драконы? Птеродактилей никогда, что ли, не видела?

– Значит, все-таки драконы?

– А? Чего? – встрепенулся Дайко. Выходит, тоже не спал.

– Я спрашиваю, как найти драконов? Они моего жениха унесли.

– Иди на северо-запад. В горах они обретаются, в королевстве Звездной ночи.

– Ты мне завтра рукой покажешь, в какую сторону идти?

– Отчего не показать? Я и проводить могу. Все равно шибко не занят.

– Вот и хорошо. А теперь давай спать.

– Хоть бы твое платье высохло. С тобой в штанах мне срамно показываться. И обувь у тебя странная. Ненашенская.

– Я сама вся ненашенская, – зевнула я и закрыла глаза. Утро вечера мудренее.

Мне снился Федор. Таким, каким я увидела его впервые. Он казался мне принцем: высокий, статный, с прищуром смеющихся глаз. Во всем его облике чувствовался лоск. Такой не приобретешь, сколько ни пыжься. Это врожденное.

– Валерия Вострикова? – ведь знал, что никого из воспитанниц в школе не осталось, а все равно хотел лишний раз убедиться, что его не обманули. Что перед ним стоит та, которую для него подготовил отец.

Права оказалась Белая кость, когда поспорила с Пухом, что из нас выращивают жен. К чему иначе бальные танцы, уроки этикета и риторики? Нам ставили речь, осанку, шаг. Заставляли учить языки, даже те, что считались мертвыми: латынь и странный, о котором никто из нас не слышал – гелейский. Чем-то схожий с языком римлян, но более певучий. Ему уделялось внимания даже больше, чем английскому.

– Зачем? – спрашивала я, стучась головой об учебник. – Зачем нам этот язык, если на нем никто не говорит?

Он никак не давался ни мне, ни Пуху, ни Косточке.

– Язык королей и истинной белой кости, – замораживающий взгляд в сторону Елены Корз, когда та взвилась с места, чтобы выложить: ее родители никогда не пользовались мертвым языком, хотя тоже были из миллионеров. – Я не беру в расчет нуворишей, разбогатевших в девяностые.

Директриса знала, как осадить.

– В наказание за недолжное усердие с сегодняшнего дня вы говорите только на гелейском. Ведение предметов тоже будет на нем.

Прочувствовав степень нашего отчаяния, хозяйка школы смилостивилась и отменила изучение прочих языков.

– А мне кажется, гелейский вовсе не язык королей, а какой-то тайный шифр для элиты, чтобы остальной народ их не понимал, – из упрямства на чисто русском прошептала моя подруга.

Настя Обухова, она же Пух, свято верила, что обладает пышными телесами вовсе не потому, что дружит с поварихой и частенько наведывается к ней «поболтать». Все дело в ее деревенских корнях и широкой кости. Обладая природной практичностью, граничащей с пронырливостью, она быстро наладила связь с обслуживающим персоналом, и умело извлекала выгоду из такой «дружбы». Если Белая кость кривила лицо при виде садовника с вечно грязными руками, то Пух бежала подержать лестницу или вместе с ним искала пропавший секатор. Но зато на ее подоконнике всегда благоухали свежесрезанные цветы, а на столе дразнила изобилием ваза с фруктами. Улыбчивая, с шикарной рыжей косой и искрящимися любопытством глазами, Настя среди прислуги завоевала всеобщую любовь. Чего греха таить, я тоже пользовалась ее талантами. До поры до времени.

Однажды, когда мы в тайне от всех предавались чревоугодию, в комнату к Пуху вломилась директриса. За ней шел завхоз с напольными весами в руках.

Если мой вес еще как-то вписывался в шкалу шестнадцатилетних девиц, то Настя провалилась.

Под бдительным взором директрисы, завхоз повытаскивал все наши заначки. Даже я поразилась количеству булочек, бубликов с маком, шоколадных батончиков и прочих «гадостей», когда их извлекли на свет. На следующий день в школе появился Сим Симыч.

Через год строгой диеты и каторжного труда на спортивной площадке, Пух с удивлением обнаружила, что ее широкая кость истончилась.

Ленка Корз нас ненавидела. Хотя она с самого начала выглядела, как высушенная вобла, ее тоже заставили пройти все круги ада. Если у Данте их было девять, Сим Симыч, обладая богатой фантазией и опытом в различных видах спорта, итальянца переплюнул. Мы насчитали как минимум пятнадцать.

Именно уровень физической подготовки натолкнул Пуха на мысль, что нас муштруют для разведывательной службы.

– Да-да, – многозначительно качала она рыжей головой. – А гелейский вовсе не язык королей, а шпионский код.

– Ха, шпионки! – Косточка никак не унималась. Ей обязательно надо было нас унизить.  – Максимум на что вы годны, это работать в качестве эскорта.

Увидев, как наши глаза наполнились гневом, а Пух, сжав кулаки, выступила вперед, Ленка пошла на попятную.

– Разведчицы, так разведчицы. Хотя я думаю, каждую из нас ждет богатенький мужчина. Не зря же на наше содержание тратятся огромные деньги. Нисколько не удивлюсь, что распределение уже произошло.