И проводила взглядом нарочито нехотя поплевшегося к веранде сына, который всем своим видом изображал покорность судьбе, опустив голову и загребая землю носками еле волочившихся ног.

Да красавец! Артист!

Красногорский не удержался от нового приступа хохота, наблюдая за этой демонстрацией страдания в исполнении Матвея Ахтырского. Даже головой крутанул пару раз от переизбытка чувств.

– Здравствуйте, Артем Борисович, – весело поздоровалась с ним девушка, так же, как он, отчаянно борясь со смехом.

Надо отметить, что ей это удавалось куда как лучше, чем мужчине, видимо, сказывалась долгая тренировка.

– Я Арина, – представилась она, протягивая ладошку для рукопожатия, и пояснила: – Мама этого «вождя краснокожих».

Руку он ее принял и пожал, постепенно переставая смеяться.

Теперь стало понятно, от кого достались мальчику Матвею эти поразительные глубоко насыщенного цвета темно-синие глаза. Кроме того, у мамы Матвея была совершенно очаровательная честная открытая улыбка, симпатичное личико с тонкими чертами, стройная, гибкая фигурка и копна буйных непокорных светло-русых волос, завернутых в большой пучок на затылке, с выбивавшимися из него локонами.

– Вы извините нас за это… – она указала на крышу, где все в той же позе надрывалась Маруська теперь под новую песню группы «Земляне»: – «И снится нам не рокот космодрома…»

Пристрастие к песням советского периода нисколько не удивляло – у Лидии Архиповны радио всегда было настроено на волну «Ретро FM». Судя по всему, сегодня Маруське данный репертуар подходил идеально.

– Кстати, про «зеленую траву», – усмехнулся Артем. – Думаю, пора нам Маруську таки эвакуировать.

– Да я, собственно, и собиралась…

– Так, Арина, на крышу полезу я, а вы, пожалуйста, дозвонитесь в ветлечебницу и разузнайте, чем можно нивелировать действие валерианы на животное и вообще чем помочь, – с ходу принял руководство на себя Красногорский и, распорядившись таким образом, повернулся к веранде: – Мам, дай какое-нибудь полотенце или покрывало, что ли.

– Да вот, мы уж и приготовили! – поспешила Лидия Архиповна, указав на старое, видавшее виды протертое покрывало, висевшее на перилах веранды.

И началась операция по ликвидации последствий дня рождения кошки Маруськи.

От лестницы пришлось отказаться сразу в связи с тем, что она не доставала до высокого конька, да и пользоваться ею в такой ситуации было небезопасно. И Красногорский поднялся наверх через чердак и дальше по специальной деревянной доске с набитыми на нее планками-ступеньками и выбрался на самый конек крыши.

Первый этап задумки прошел, можно сказать, штатно, но стоило Артему накинуть на Маруську покрывало и схватить ее в охапку, как она принялась орать пуще прежнего и вырываться с такой дикой силой, что он чуть не потерял равновесия и не скатился с того конька с Маруськой под мышкой. Но ничего, обошлось – удержался, усидел на месте и без проблем спустился обратно через чердак в дом.

Малолетних шалопаев извлекли из угла, поставили перед взрослыми и подвергли допросу на предмет количества скормленного ими кошке препарата – оказалось, что не так уж и много той валерианы там было, капель в пузырьке оставалось совсем на донышке.

После выяснения дозировки пацаны вернулись к исполнению первичного, как выразилась Арина, наказания, но теперь по разным углам, а женщины, по данной по телефону рекомендации ветеринара, насильственно вливали несчастной кошке очищающий раствор в пасть, пока Степан Сергеевич героически держал спеленатую все в то же покрывало, рвущуюся на свободу животину.

Выдержав учиненное над ней насилие и извергнув всю влитую в нее жидкость, Маруська вдруг неожиданно замолчала и резко заснула, словно выключилась в один момент.

Кошку уложили на ее любимое кошачье место, заботливо укрыв любимым же пледиком, постояли над несчастной и сочувственно поохали. Самовар раскочегарили, стол накрыли, Артему представили Анну Григорьевну – прабабушку веселого парня Матвея и бабушку его мамы Арины, после чего он загнал свою машину в гараж, и наконец все облегченно выдохнули и сели за стол.

Провинившиеся были временно освобождены из угла и допущены до общих посиделок с целью полного выяснения обстоятельств происшествия.

Ну и, конечно, им дали блинный пирог с малиной!

Нет, все понятно – виноваты, да еще как, но лишать этих чертенят такой вкусноты совсем уж как-то бесчеловечно.

Пристрастный опрос виновников закончился практически сразу, не успев толком начаться, дружным гомерическим хохотом взрослых, когда они принялись вспоминать, что происходило.

– Зачем ты им про валериану-то сказала, Аня? – недоумевала Лидия Архиповна, когда Матвей с Вовкой, перебивая друг друга и уплетая, пока взрослые не передумали и не отняли, пирог, принялись объяснять про день рождения, который обязан быть даже у кошек с музыкой, танцами и кошачьей вкусностью.

– Да кто ж знал-то! – всплеснула руками Анна Григорьевна, начиная посмеиваться. – Глаза невинные: что кошечки любят? – изобразила она родного внучка. – Ну я им: бегать, гулять, кошачий корм, говорю, сметанку… А они мне: нет, это обычная еда, а что они сильно-сильно любят? Ну я возьми и скажи про эту злосчастную валериану…

И не выдержав, залилась бурным смехом, еле выговаривая слова и прикрывая глаза.

– …так их, – она махнула рукой, сотрясаясь всем телом, – как ветром сдуло после моих слов… кто ж знал-то, что они за… ней отправились!

– А я смотрю… – подхватила Лидия Архиповна, заражаясь приступом хохота, – затихарились где-то, нету пацанов… – Ду-… думаю, не… неспроста это, ду-умаю, надо А…ари-ину позвать. А тут… му-у-у…зыка на всю-ю громкость как вкл-ю-ючится! – Она обессиленно прикрыла ладонью глаза, облокотившись на стол рукой и ухохатываясь.

– А Маруська как заорет! – продолжила рассказ Арина, лучше старших дам справляясь с приступом хохота, лишь утирая слезы, брызнувшие из глаз. – И как выскочит во двор! И давай скакать по-дурному!

– А как она бежала-а… ха-ха-ха, – плакала Анна Григорьевна и принялась показывать: – Задок за-за-аваливается… в разные… сто-ороны, гла-а-аза…

– …ко-ко… – ха-ха-ха… – косые… – подхватила Лидия Архиповна и, утирая слезы, показала, как косили глаза у кошки.

– А я слышу, – вступил в общий хор Степан Сергеевич, – кошка орет у соседки, да так ненормально, аж до дури. Я и побежал, а тут такое! Маруська скачет по двору, глаза в кучку, радио у нее на шее болтается, а за ней все ба… – стушевался он и поспешил исправиться: – То есть женщины все втроем бегают на полусогнутых, ловят, значит. – Он посмотрел на изнемогающих от смеха женщин и тоже прыснул. – Та-а-ак… ох, та-а-ак и бе-е-егали вчетвером…

Теперь уж хохотали все, шумно вспоминая события, перебивая и досказывая друг за другом, и Артем, в свою очередь, изнывая новым удушливым приступом хохота, поведал, как нашел Матвея, «пережидающего, пока мама остынет».