Но… она не осталась в ванной. Нет уж. Просидеть целый день в ванной? Как вы себе это представляете? Провести там весь день, с утра до ночи, и не сойти с ума? Весь длинный солнечный, чудесный летний день? Вы, должно быть, шутите? Нет, нет, нет. И ещё тысячу раз нет.

Берегиня не осталась в ванной. Она открыла дверь и вышла, отправившись вслед за Синь на кухню, туда, где в алюминиевом баке сидели десять крабов. Интересно, а слышала ли их Синь? Наверное, нет. Ведь у Синь в жилах не было русалочьей крови. Ни одной капельки. Синь очень хорошая. Но она не родная мать Берегини. Её родную мать зовут Мэгги-Мэри.

Так вот. Берегиня снова оказалась на кухне, где Синь мешала ложкой горячий соус ру. И тут прозвучал приказ. Он исходил от окружающего мира, от неба, от земли и моря. «Отпусти крабов!» – так звучал этот приказ. Едва Берегиня услышала его, как все мучения кончились. Всё сразу стало легко и понятно. Это был чёткий и определённый ответ на вопрос о том, что делать.

Но за ним тут же встал новый вопрос: как это осуществить? Как ей пронести огромный, тяжеленный бак к двери мимо Синь, выйти из кухни, спуститься по ступенькам и отнести его к пляжу, до которого не меньше ста метров?

Вряд ли у неё это получится.

А впрочем… если хорошенько подумать…

Ну конечно!

Решение вдруг нашлось. И оно было восхитительно простое.

Надо всего-навсего спросить.

Всего-навсего…

…И Берегиня спросила:

– Синь, а крабы… обязательно должны оказаться в гумбо?

Синь обернулась к ней, подняв вверх ложку.

– Что-о?.. – изумлённо протянула она.

– Я насчёт крабов, – повторила Берегиня. – Разве так уж обязательно класть их в гумбо?

– Берегиня, это крабовый гумбо.

– Я знаю… Но, может быть, один раз… один-единственный разочек… мы могли бы сделать не крабовый, а… сосисочный гумбо? – сказала Берегиня улыбаясь. Это была самая нежная и ласковая улыбка. Обезоруживающая улыбка. Улыбнувшись, Берегиня добавила: – Знаешь, Синь, сосисочный гумбо – это тоже очень вкусно. Вот увидишь, он всем нам очень понравится.

– Глупости! – отрезала Синь. – Между прочим, крабовый гумбо – твоё любимое блюдо.

Это правда. Так и было… раньше. Раньше Берегиня действительно очень любила крабовый гумбо. Но сейчас ей ужасно не хотелось признаваться в этом перед крабами, которые почему-то вдруг совсем затихли в своём алюминиевом баке. Может быть, они просто покорились судьбе? Может, поняли, что им не спастись? Что они обречены и выхода нет? Берегиня украдкой взглянула на них. Да, так и есть. Покорные и обречённые крабы (если, конечно, такие крабы вообще бывают на свете) должны были выглядеть именно так.

– Между прочим, – снова заговорила Синь, – если мы сварим гумбо без крабов, то Доуги будет очень обидно. Он специально встал сегодня на рассвете и отправился на пляж, чтобы наловить их и принести сюда.

В самом деле, Берегиня позабыла про Доуги… Она конечно же совсем не хотела его обидеть.

Крабы едва слышно шевельнулись в баке. Берегиня тяжело вздохнула.

Только вчера месье Бошан сказал ей: «Завтра мы увидим в небе парад планет». Берегиня знала: это верный знак, что произойдёт что-то из ряда вон выходящее. И, судя по всему, гумбо сыграет здесь не последнюю роль.

Гумбо. Укулеле. Цереус.

Парад планет.

Тринадцатое полнолуние.

Ночь голубой луны.

Она смотрела, как Синь, ловко орудуя ножом, резала стручки зелёного перца и бросала их в кастрюлю.

– К тому же, – сказала Синь, – мы всегда варим крабовый гумбо в ночь голубой луны. Это наша семейная традиция.

Берегиня уселась за стол и положила голову на руки. Горячий пар от плиты шёл ей прямо в лицо. Душный, липкий, клейкий пар.

И тут крабы вдруг решили напомнить о себе. Они снова подняли возню в баке. Берегиня старалась не смотреть на них. Но это было ей не под силу.

Один краб. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.

Она даже не заметила, как Верт подбежал к ней и ткнулся холодным, влажным носом в колени. Вздрогнув от неожиданности, потрепала пса по загривку. Может, Верту тоже жалко крабов?

И тут вдруг случилось чудо.

– Как же так? – пробормотала Синь, держа в руках пустую банку. – Не может быть!

Она то вертела банку в руках, то встряхивала её, то закрывала, то открывала крышку, снова и снова заглядывая вовнутрь, словно бы не веря своим глазам.

– Что случилось? – спросила Берегиня.

– Томатный соус! – воскликнула Синь. – У меня закончился томатный соус!

– А нельзя обойтись без него? – спросила Берегиня.

– Острый мексиканский томатный соус с красным перцем. – Синь ткнула пальцем в свою книгу рецептов. – Без него гумбо не гумбо, а просто суп!

Берегиня отлично знала, что Синь всегда клала в гумбо только этот соус. И вот теперь он закончился. Банка была пуста.

Кастрюлька с густым варевом тихонько булькала на плите. Синь убавила огонь, чтобы суп не кипел, а потихоньку томился на тёплой конфорке, задумчиво потёрла лоб и неожиданно повернулась к Берегине:

– Послушайте, юная мисс, вы не могли бы приглядеть за соусом ру, пока я съезжу в город?

Берегиня не поверила своим ушам. Что за вопрос?! Вот уже целых пять недель она делает всё, чтобы Синь наконец поняла: её девочка – взрослый, самостоятельный человек. Она может оставаться дома одна и ей можно дать любое, самое трудное поручение. Неужели Синь до сих пор считает её маленькой? Вот уже пять недель, как она сама убирается в своей комнате. Никогда… ну, если быть совсем честной, почти никогда не бросает свои джинсы и майки на пол. Она сама моет Верту лапы после прогулки, чтобы пёс не наследил в доме. И между прочим, она работает в «Автобусе» и зарабатывает деньги! Она выучилась натирать воском доски для сёрфинга и скопила уже целых сорок два доллара! А сегодня добавит к ним ещё два!

Разве все вокруг ещё не поняли, что она взрослый, ответственный человек?

Синь никогда не оставляла её одну. Даже ненадолго уходя из дому, она брала Берегиню с собой или отводила её к соседям – к месье Бошану или к Доуги в «Автобус». Именно там – у месье Бошана или у Доуги – проводила время Берегиня, когда Синь уходила на работу в бар «Весёлая устрица». Но сегодня был нерабочий день. День гумбо.

Пустая банка из-под соуса – это был шанс. Шанс, который нельзя было упустить.

– Я быстренько. Одна нога здесь, другая – там, – торопливо пробормотала Синь. В дверях она обернулась и, подняв палец вверх, сказала: – Присматривай за кастрюлей. Если ру снова начнёт кипеть, убавь огонь и помешай его ложкой, а то мы потом с тобой плиту не отмоем.

Берегиня кивнула и помахала Синь рукой. Её сердце, словно птица, билось в грудной клетке. Дверь закрылась. Синь ушла.