Ужасно, что не удалось узнать, что придумала королева, хотя она никогда не была со мной жестока, как порой с другими придворными…

О Боже, только бы мне не пришлось танцевать! Или петь!

А теперь пора спать.

Февраль, Четырнадцатый день, год от Рождества Христова 1569

Служба в честь Святого мученика Валентина

Вообще-то сейчас писать нельзя. Мы в королевской часовне, и уже часа четыре, не меньше, придворный капеллан читает проповедь. Ну, может, и не четыре, но я уверена, что время уже обеденное! Я притворяюсь, что записываю слова службы (ха — ха!).

Утром, во время торжественного шествия в церковь, мы проходили мимо Большого зала. Казалось, там собралась вся прислуга: кто-то развешивал шелковые алые полотнища, кто-то носился туда и обратно с лестницами, кто-то прикреплял сердечки из мишуры.

При виде этой суеты, не знаю, разволновалась я или испугалась, но сердце мое забилось чаще.

Ее Величество тоже не слушает проповедь, а читает какие-то бумаги и тихонько фыркает. Она всегда берет с собой в церковь красные кожаные ящички с документами. Как она мне говорила, посещать службу, конечно, необходимо, но Бог, видя, сколько у нее забот с этими идиотами из Тайного Совета, простит ей, если она будет проводить это время с пользой. Не сомневаюсь, что она нрава.

Пожалуй, пора остановиться. Запели мальчики-хористы, так красиво, точно птички. Надо убрать чернила, служба вот-вот закончится.

Тот же день, позже

Сижу у окна с дневником и чернильницей, хотя не должна этого делать НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ! Я уже в торжественном наряде из розового бархата, и если я капну на него чернилами…

Мне страшно, сердце колотится, а руки холодные, словно слизни, и надо хоть чем-то заняться… Больше всего я беспокоюсь о белых рукавах — на них любое пятнышко будет заметно. Можно, конечно, попросить Фрэн отшнуровать эти и пришнуровать другие, но неизвестно, какая из моих пар подойдет.

После службы я поела, хоть и не была голодна, а потом миссис Чемперноун позвала меня в Гардеробную комнату Ее Величества, чтобы камеристки помогли мне одеться. Но сначала я выкупалась с розовым кастильским мылом в личной ванне королевы, а когда вытерлась, надела новую сорочку.

Я думала, мне придется одеваться в нашей комнате, а леди Сара с Мэри Шелтон будут суетиться вокруг, обсуждать вышивки и вставки для юбок, ругаться по поводу своих баночек с косметикой. А в Гардеробной королевы было так тихо, что мне не оставалось ничего другого, как начать нервничать.

Я подождала за ширмой, пока один из королевских слуг вынес ванну, а потом миссис Чемперноун сказала, растирая руки, чтобы согреть их:

— Приступим! И будьте любезны, леди Грейс, не вертитесь!

Одеваясь, Элли зашнуровывает поверх сорочки лиф, надевает обе юбки, верхнюю и нижнюю, закалывает чепец, потом надевает башмаки, а на них деревянные кломпы — вот она и готова!

Но меня одевали к балу на-а-много дольше! Сначала миссис Чемперноун расчесала мне волосы, потом ее личная горничная принесла мне новую шемизетку, всю расшитую цветочками, из такой тонкой ткани, что я боялась ее порвать, когда продевала голову в ворот! Как я не люблю эти завязки под мышками — они щекочутся! Королева подарила мне новую пару шелковых чулок — белых, с розовыми шерстяными подвязками, и новые вышитые туфли для танцев. Еще мне сделали новый корсет, во французском стиле — он так стиснул талию, что я едва дышу.

Даже металлический каркас для юбки и фарзингейл у меня новые, хотя нижняя юбка и юбка на каркас перешиты из маминых. А верхняя юбка на фарзингейл из белой парчи, вся расшитая розами. Просто потрясающе! И еще — мой наряд такой тяжелый, что в нем я не иду, а плыву!

Я вынырнула из ворота шемизетки всклокоченная, с болтающимися как у куклы руками.

Миссис Чемперноун и Фрэн потребовалась целая вечность, чтобы все это уложить, привязать и пришнуровать. Серебряные наконечники шнуров украшали розочки, это шнуры моей мамы. У меня перехватило горло — вот если бы это мама одевала меня к первому балу…

— Ну-ну, дорогая, — сказала миссис Чемперноун, вытирая мне глаза и нос. — Если нос у тебя покраснеет, придется замазывать его белилами, имей в виду!

Я кивнула, заставив себя думать о другом.

Наконец они закончили и повернули меня к большому и ужасно дорогому зеркалу из венецианского стекла (на эти деньги можно было бы купить лошадь!).

Из него на меня взглянула высокая статная дама.

Фрэн надела мне на шею маленький плоёный воротник.

Я сделала реверанс — дама тоже. Я, конечно, знала, что это мое собственное отражение, но как-то не верилось.

— Смотрите, какая красивая фрейлина Ее Величества! — миссис Чемперноун удовлетворенно вздохнула.

— Вы правда так думаете? — Мне казалось, что незнакомка в зеркале гораздо красивее меня.

— Да любой мужчина должен считать себя счастливцем, заполучив вас в супруги! — заявила миссис Чемперноун. — И конечно, сэр Джеральд накупит вам столько нарядов, сколько захотите!

Я мысленно улыбнулась. Видно, лорд Уорси уже заручился поддержкой для своего племянника.

— А сэр Чарльз? — спросила я, по большей части затем, чтобы отвлечь ее внимание от милорда Роберта, который, если честно, нравился мне больше других.

Миссис Чемперноун фыркнула:

— Сэр Чарльз скорее накупит вам лошадей! А что до этого юнца, лорда Роберта, так я надеюсь, вы себя ставите выше! Тут на днях вышла у них размолвка с сэром Джеральдом, и лорд Роберт только и мог, что промычать в ответ.

Это правда, язык у лорда Роберта подвешен так себе, но он хотя бы не старик! Ему всего двадцать. Интересно, что они не поделили с сэром Джеральдом? Не буду спрашивать, а то миссис Чемперноун только этого и ждет! И больше не хочу слышать, какой сэр Джеральд замечательный!

— Теперь можете идти. И не вздумайте испачкаться, леди Грейс, не то я вас высеку, ей-богу, высеку и на Ее Величество не посмотрю! Идите же, время одеваться королеве!

Я вздохнула, сунула ноги в бальных туфлях в специальные шлепанцы на толстой кожаной подошве, чтобы не испачкать подол, и прошлепала к двери.

Едва я оказалась в коридоре, как из-за угла черной лестницы выглянули Мазу и Элли.

Элли захлопала в ладоши.

— Да вы красавица, миледи, — восхищенно заявила она. — Как Бог свят, красавица!