хорошим человеком? В любом случае, прошло более трех веков с той истории, а школа Кёкан и поныне вызывает множество вопросов не только у простых людей, но и у членов других экзорцистских школ.

Хизаши не мог избавиться от тревоги. Он шел уже несколько дней, избегая прямых путей, петляя и скрываясь, и оттого тратил гораздо больше времени. Лес Светлячков и Лисий лес разделяла река, пересечешь ее – окажешься опасно близко к Дзисин, но с этим ничего не поделаешь. Приходилось идти на риск. Гораздо больше беспокоило отсутствие новостей о Кенте. Хизаши не знал, что происходило с ним в эти дни. Демонический меч Дзайнин отравлял его своей убийственной аурой, замутнял сознание. Хизаши не мог не винить себя за это, но что сделано, то сделано. Он сам встал на эту скользкую тропу, сам же все исправит.

К вечеру четвертого дня, когда он приближался к границе леса Светлячков, распогодилось, но под сенью раскидистых сосен воздух оставался влажным, тяжелым и неприятным. Хизаши не нес с собой никакой поклажи, кроме фляги с остатками воды, но продвижение его все равно замедлилось, давала о себе знать свежая рана. Из их компании лучше всех развил в себе рэйки для исцеления Сасаки Арата, Хизаши мог бы помочь сам себе, но Проклятие ледяной ладони Эммы подточило его силы. Он остановился на развилке, так похожей на ту, где на плоском камне поджидал случайного путника Мацумото Хизаши три зимы тому назад.

Воспоминания захлестнули его, и тяжесть в груди сделалась вдруг невыносимой. Хизаши заставил себя отвернуться от прошлого и пошел по узкой тропе, уходящей все глубже и глубже в темную чащобу. Света стало совсем мало, обычному человеку пришлось бы продвигаться наугад, но глаза Хизаши слабо мерцали расплавленным янтарем, и сумрак отступал, и все же черные тени двигались вслед за ним меж шершавых сосновых стволов. Хизаши прислушивался к свисту ветра в мохнатых макушках, а его рука постоянно лежала на поясе, почти касаясь кисточки заткнутого за обидзиме веера, своего единственного оружия. Темнота больше не успокаивала привыкшего к ней Хизаши. Напротив, сгущаясь вокруг, она будто бы смотрела на него сотнями глаз и слушала сотнями ушей. Школа Дзисин хорошо готовила своих учеников, но одинокий недоучившийся оммёдзи, столкнувшись с подобным, непременно нашел бы свой конец.

Пальцы все же коснулись отполированных пластин, и Хизаши мгновенно выхватил веер, раскрыл в развороте и застыл, проведя подошвой гэта полукруг в жирной земле.

Тьма застыла тоже, чтобы спустя один взмах крыльев бабочки взорваться шорохом множества тонких ног и треском хитиновых панцирей. Хизаши сложил вместе два пальца, прижал к нижней губе и, прошептав короткое заклинание активации, быстро провел пальцами по плотной бумаге.

Пауки дождем посыпались с деревьев, и взмах веера обернул черный красноглазый поток вспять. Хвоя сосен задрожала от разочарованного воя орды мелких демонов, в которых переродились паучьи ёкаи. Хизаши отступил еще на шаг, его кисть изящно изогнулась, и поток воздуха, рожденный веером, закрутился вокруг подобно прозрачному щиту.

– Держжжжи его. Хваттттай его, – раздавалось со всех сторон. Хизаши достал из-за пазухи пачку готовых талисманов и бросил по обе стороны от себя. Продолговатые листки намертво приклеились к стволам и вспыхнули алым светом. Его лучи потянулись от одного талисмана к другому, образуя плотную сеть.

– Держжжжи его. Хваттттай его, – шелестел ветер. Хизаши отступал, понимая, что не может ввязаться в бой, у него осталось мало сил, а мелкие демоны брали числом, казалось, сколько их не изгоняй, становится только больше. Но откуда их столько в Лисьем лесу, под боком у самой мирной школы в мире оммёдо?

Хизаши порезал палец об острый край пластины и кровью нарисовал на веере заклятие зеркала. Теперь для демонов он ненадолго исчезнет, пока кровь полностью не впитается в бумагу. Он развернулся, но не пробежал и пары дзё, как дорогу ему преградила сеть из липкой паутины. Натянутые нити дрожали, на них, словно жемчуг, поблескивали прозрачные капли. Его загнали в ловушку! Даже ёкаи посильнее не способны были действовать так слаженно и придерживаться плана. Кто-то научил их и проследил, чтобы все прошло гладко. Хизаши взмахнул веером, но высвобожденная ки впиталась в паутину, и жемчужины росы на ней засияли ярче. Воздух наполнился сладковатым ароматом гниющих цветов.

И что-то приближалось.

Хизаши сунул руку за пазуху, но нащупал лишь пару талисманов, да мешочек омамори, подаренный другом.

Паутина завибрировала, как струны бивы, и огромная тень упала на Хизаши. Шорох преследователей стих, и только этот тонкий, едва уловимый звон остался дрожать в тишине. Хизаши не мог одновременно закрыть уши и держать перед собой раскрытый веер. Голова закружилась, но не родился еще тот ёкай, который сможет победить его таким примитивным колдовством. Хизаши со щелчком сложил веер и ударил им о ближайший древесный ствол. Рожденный им гул перебил очаровывающую музыку, и воздух застыл в ожидании бури.

– Молодой господин, отчего же вы так торопитесь покинуть меня? – проворковал нежный девичий голос, и белесая сеть заколыхалась, потревоженная движением огромного тяжелого тела. Трение хитиновых пластин друг о друга раздражало слух. – Неужели вы оставите несчастную девушку в глухом лесу одну-одинешеньку?

Капризные нотки в голосе незнакомки очаровали бы любого, но Хизаши лишь больше нахмурился, когда из мрака на него выплыло круглое белое лицо прекраснейшей из виденных им женщин. У нее были маленькие вишневые губки и гладкая жемчужная кожа. Черные пряди волос шевелились шелковыми лентами.

– Молодой господин, мне так страшно здесь одной! – воскликнула красавица, и из темноты к Хизаши потянулись две бледные руки, выглядывающие из широких кроваво-красных рукавов.

– Обманывай глупых крестьян, паучье отродье, – презрительно бросил ей Хизаши и взмахом веера прогнал вуаль чар, скрывающую истинный облик искусительницы. И вмиг ему открылась отвратительная картина – массивное паучье тело с круглым безобразным брюхом цеплялось покрытыми жестким ворсом суставчатыми ногами за растянутую поперек тропы паутину, а на нем покачивалась человеческая половина – обнаженная женщина с искаженным от ярости лицом. Два глаза человеческих, а третий, во лбу, горел алым светом, из открытого рта торчали изогнутые клыки-жвала, длинные нечесаные волосы змеились вокруг головы, как живые. Уродливую фигуру окутывало черное покрывало злой ки – Дзёро-гумо была на полпути к тому, чтобы стать демоном.

– Тебе не уйти, предатель! – взвизгнула она, и мягкое брюхо колыхнулось перед лицом Хизаши. – Никто не может снова стать человеком! Никто!

– Что ты об этом знаешь? Ты, мелкое насекомое, возомнившее себя невесть кем. Тебе не подняться выше головы.

– Мой хозяин дал мне силы! Эти мерзкие людишшшки из школы думают, что