— Я немножко помою вас, — произнес он, окуная в воду салфетку.

Прежде чем она успела ему ответить, он принялся промокать влажной салфеткой рану. Она затаила дыхание и стала храбро рассматривать обшивку стен.

— Какое красивое дерево, — вымолвила она высоким слабым голоском.

— Вишня, — рассеянно пояснил он.

Когда теплая вода просочилась в порез, она поморщилась.

— Вы уверены, что рана неглубокая?

— Абсолютно уверен.

Порез защипало. Она шумно втянула в себя воздух.

— А кажется, будто я порезалась до кости. Может, вы просто не говорите мне, боясь испугать? Скажите, не скрывая, я выдержу.

— Вы, конечно, худенькая, но до кости еще далеко, — ответил он, выбрасывая использованную салфетку следом за отрезанной штаниной. — Вот и все. Чисто и опрятно. Можете сами убедиться.

— Нет уж, благодарю покорно. Если вы будете так любезны и дадите мне бинт, то я сама смогу забинтовать рану, — заявила она, с трудом пытаясь подняться и сесть, но он остановил ее. Его большая рука легла на ее плечо и, чуть надавив, заставила ее снова лечь.

— Ни в коем случае, моя дорогая, — бодрым тоном заверил он. — А кроме того, надо всегда доводить до конца то, что начал. По крайней мере так учила меня моя старенькая бабушка.

Она искренне поблагодарила его. Не любила она проявлять храбрость, когда речь шла о крови.

— Лежите, отдыхайте и постарайтесь думать о чем-нибудь другом. Уж я-то знаю, — уверил он ее и добавил, как будто последующая мысль только что пришла ему в голову: — Кстати, не расскажете ли мне, почему вы вломились в мой дом?

— Вломилась? А, вы вот о чем. Тот несносный человек, который открывает входную дверь, пытался убедить меня, что вас нет дома. Поскольку мне было необходимо вас видеть, у меня не оставалось иного выбора, кроме как воспользоваться альтернативным путем.

— Беверли сказал вам, что меня нет дома? Какой предосудительный поступок! — заметил Джастин. — Полагаю, у вас нашлись веские основания, чтобы не поверить ему?

— Разумеется, — ответила она. — Я вас видела.

— Видели меня? — удивился Джастин. Он открыл коричневый флакон, извлек из него маленькую стеклянную палочку и осторожно провел ею вдоль пореза.

— Ой! — пискнула Эвелина, отпрянув назад и сердито глядя на него с видом человека, которого предали. — Вы сделали мне больно!

Он скорчил извиняющуюся мину.

— Извините. Карболовая кислота обеззараживает. Надо было предупредить, что немного пощиплет.

— Да уж, — пробормотала Эвелина.

— Все почти закончено. Остается немного перебинтовать, и вы будете в полном порядке. Ну а теперь рассказывайте дальше, — предложил он, разматывая льняной бинт. — Вы остановились на том, что шпионили за мной и узнали, что я дома, и, таким образом, догадались, что Беверли — лживый негодяй, в чем я не сомневаюсь. Где вы меня видели?

— Здесь, через окно.

— Понятно, — кивнул Джастин. — И поэтому, когда вам сказали, что меня нет дома, вы не поверили словам негодяя Беверли и решили обогнуть дом, взобраться на стенку и заглянуть в окно. Весьма смелое решение.

Эвелина нахмурилась.

— Когда вы говорите, звучит так, словно я вторглась в вашу личную жизнь.

— Нет, нет, — любезно возразил Джастин. — Я сказал бы, что вторжение в личную жизнь началось тогда, когда вы вломились в дом… А до того момента я назвал бы ваше поведение просто… проявлением любопытства. Да, пожалуй, самое подходящее определение.

Она не смогла уловить в его тоне ни капельки сарказма, хотя он там, несомненно, присутствовал. И еще она чувствовала, что ситуация его забавляет. Она припомнила все, что слышала о нем за все прошедшие годы.

Эксцентричный. Отшельник. Умный. Невозмутимый. Некоторые считали его невнимательным, другие называли его рассеянным. Очевидно, ни те, ни другие не бывали с ним подолгу, потому что не сумели понять, что под его приятной любезностью скрывался очень острый ум.

— Но что именно вызвало ваше любопытство? — спросил он.

— Мне абсолютно необходимо поговорить с вами, — ответила она.

— Со мной? Я польщен. Молодые девушки редко бывают такими предприимчивыми. И такими настойчивыми. — Он отрезал кусок бинта и, на ощупь обмотав его вокруг бедра, закрепил кусочком пластыря. Потом полюбовался своей работой. — Боюсь, что медицина много потеряла, оттого что я не стал медиком.

Эвелина усмехнулась. Джастин явно знал, как уговорить девушку.

Он поднялся на ноги с кошачьей грацией, и ей вспомнилась другая сцена: длинный коридор, время после полуночи, жена другого мужчины, комната другого мужчины. Тогда она встретилась с ним впервые, и он показался ей настоящим джентльменом, без малейшей чопорности. Сейчас, вновь поддавшись его несомненному обаянию и увидев, как он движется с той же плавной грацией, она вдруг сразу все вспомнила.

Он был настоящим распутником.

Правда, она ничуть не боялась, что ей угрожает опасность стать объектом каких-нибудь романтических поползновений с его стороны. Видит Бог, ничуть! Зато она была способна понять, почему другим женщинам так трудно перед ним устоять.

И сейчас, когда она все о нем вспомнила, ей показалось странным, что с той ночи она не слышала о Джастине никаких пикантных историй. Возможно, пикантные истории рассказывают только о неопытных повесах, тех, которых застают, так сказать, на месте преступления…

Эвелина судорожно глотнула воздух от неожиданности, когда он наклонился и взял ее на руки. Она покраснела, испугавшись, что он прочитал ее мысли.

— Можете поставить меня на пол, я вполне смогу ходить.

— Конечно, сможете, если захотите, — отозвался он тоном, каким разговаривают с непослушным ребенком.

Однако он не остановился, а прошествовал по узкому, застеленному ковром коридору, направляясь куда-то в глубь своего лондонского особняка.

— Но зачем вам идти самой? Донести вас на руках — самое меньшее, что я могу предложить в качестве компенсации за то, что в окнах у меня вставлены такие легко бьющиеся низкосортные стекла, а также за то, что держу на работе такого негодяя, как мой дворецкий.

Она пристально вгляделась в его лицо.

— Вы надо мной издеваетесь.

— Нисколько! — запротестовал он. — Я абсолютно серьезен. Я просто благодарен вам за то, что вы безотлагательно не послали за адвокатом ваших родителей, с тем чтобы предъявить мне иск, и хочу выразить свою благодарность, предложив вам стаканчик лимонада. А он находится на кухне. Именно туда я и несу вас.

Черт возьми! Послушав его, она могла бы и впрямь поверить, что имеет моральное право и что он обязан компенсировать ей ущерб. В то же время она отлично знала, что должна извиниться перед ним и упросить его не звонить местному констеблю, который мог отправить ее в тюрьму за вторжение в его дом.