Шла приемка запасов, уточнялись детали маршрута плавания, размещались по кубрикам гардемарины. Но прежде чем начать отсчет миль, пройденных в заграничном плавании, и тем вступить в новую жизнь, "Цесаревичу" как и остальным кораблям, предстояло рассчитаться со своим прошлым.

Оно, вернее его самое невообразимое последствие, явило себя в виде новой волны вооруженных мятежей, постигших Россию в 1906 г. Надо было поставить последнюю точку в той невыразимо длинной цепи организационных, технических, военных и идеологических провалов, которые безостановочно сопровождали первое десятилетие правлений Николая II. Многие из этих звеньев представляли собой события всей истории "Цесаревича" — от замысла программы 1898 г. до блистательной мудрости решения императора о разоружении корабля в Циндао.

Непричастный даже к каким-либо намекам на социал-демократическое мышление лейтенант А.Н. Щеглов выразился обо всем этом периоде с полной определенностью: "Россия пожинала плоды, посеянные за десятки лет ее лукавым и себялюбивым правительством — нельзя угнетать свободы народной, нельзя душить просвещение, ибо в минуту народного бедствия не станет запаса ни истинного патриотизма, ни потребных для борьбы знаний и мужества". И так уже позволив себе немыслимый радикализм, лейтенант не мог, видимо, решиться сделать заключительный вывод о прямой виновности режима Николая II в создании условий для мятежей и революции.

Теперь же, не сумев эти мятежи предотвратить, режим не видел иного решения, как подавить их вооруженной силой. Осуществления призыва революционных демократов "К топору зовите Русь" допустить было нельзя. Сберегая жизнь своих подданных, и заблудших, и оставшихся верными престолу, можно было прибегнуть к переговорам. Но император, до глубины души уязвленный покушениями на его самодержавные права и одержимый обыкновенным страхом, жаждал крови мятежников. Исполнение экзекуции и поручили гардемаринскому отряду. Полной уверенности в благонадежности команд на кораблях не было. И потому, как это уже приходилось делать на пути из Тихого океана, были проведены выборочные изъятия всех смутьянов и подозрительных.

Наибольшие опасения вызывала "Слава", чей экипаж, в отличие от других кораблей, имел малоутешительный опыт близкого общения с рабочими. Дело зашло настолько далеко, что во время стоянки в Ревеле 4 июня часть команды пыталась помешать списанию на берег двух унтер-офицеров, заподозренных в связях с береговыми агитаторами. 9 июля перед уходом из Кронштадта со "Славы" списали на берег уже 40 матросов. Вовсе не желая кровопролития (как об этом в дни восстания "Очакова" не побоялись заявить представители кают-компаний кораблей эскадры в Севастополе), пытались его предотвратить и офицеры гардемаринского отряда.

По собственной инициативе гардемарины всех трех кораблей, с разрешения командующего отрядом, пытались разъяснить в газетах свое видение совершавшихся событий. Но мятежа избежать не удалось. Широко готовившееся эсерами (и видимо, не без участия большевиков) восстание почти одновременно вспыхнуло в трех местах: 17–20 июля 1906 г. бунтовали батареи и гарнизон Свеаборгской крепости, 19–20 июля бил своих офицеров Кронштадт, 19–20 июля, доставив на борт корабля идейных вождей восстания, матросы сумели овладеть стоявшим в бухте Папонвик (в 60 км от Риги) крейсером "Память Азова".

Носитель единственного на всю Балтику георгиевского отличия (в честь доблести линейного корабля "Азов" в Наваринском бою) он был флагманским кораблем учебно-артиллерийского отряда. Крейсер оказался в руках мятежников в считанные минуты. Для этого, правда, пришлось убить большинство офицеров и часть кондукторов, пытавшихся организовать сопротивление. Позор был неслыханный — георгиевский корабль изменил долгу присяги. Живописуя великий подвиг революции (чему, приходится признаться, под давлением обстоятельств в свое время должен был отдать дань и автор) некоторые издания недавних лет о потерях среди офицеров упоминали вскользь. Этого требовали официальные понятия о революционной этике. Не пожалели крови и устроители революции на "Памяти Азова".

Убитый в числе первых офицеров командир корабля капитан 1 ранга А.Г. Лозинский (1857–1906) в пору молодости был выдающимся энтузиастом миноносного судостроения. Командуя строившимся миноносцем "Сестрорецк", он дал пример его практического усовершенствования и составил обширные рекомендации о мерах по развитию миноносной отрасли.

Старший судовой механик подполковник К.П. Максимов (1866–1906), сумел, как теперь выяснилось (P.M. Мельников. "Крейсер "Варяг". Л., 1975, с. 57), своими исключительными рвением к службе и самоотверженным отношением к делу сделать образцовыми капризнейшие из всех систем мира котлы Никлосса. Их дальнейшее распространение ("Варяг", "Ретвизан") сопровождалось авариями (и даже с человеческими жертвами), в то время как на "Храбром" благодаря особо тщательному уходу и неусыпному надзору они действовали безукоризненно. Но на флоте не нашли нужным дать возможность развитию технических способностей этих двух выдающихся офицеров: они не получили соответствующих их заслугам назначений и должны были пасть от рук собственных классово-ослепленных матросов.

Молодыми, не успев проявить свои способности и таланты, погибли на крейсере лейтенанты В.А. Захаров (1878–1906), А.С. Македонский (1880–1906), слушатели офицерского класса мичманы М.И. Зборовский (1881–1906), Д.Д. Погожев (1882–1906). Два Погожевых Владимир и Дмитрий прошли через Цусиму, но судьбе и революции было угодно, чтобы Дмитрий был убит на "Памяти Азова". Заодно с офицерами убили матроса Тильмана и кондуктора Давыдова. Не пощадили и врача крейсера доктора Соколовского.

В Гельсингфорсе, революционеры словно охотясь за дичью, расстреляли мичмана Александра Деливрона, вызвавшегося спустить поднятый мятежниками на берегу красный флаг. В Кронштадте от рук "сознательных" революционных масс погибли семь человек. Капитан 1 ранга А.А. Родионов (1851–1906), только что вернулся из японского плена после гибели крейсера "Адмирал Нахимов", которым он командовал в Цусиме. Спасенного японцами офицера убили в России.

Жертвой умело раздутого большевиками пролетарского гнева стали капитаны 2 ранга Д.П. Шумов, тот самый, что геройски принял на себя командование "Цесаревичем" 28 июля 1904 г., и Л.Э. Добровольский, все предвоенные годы служивший на кораблях Тихоокеанской эскадры. Убили (за исполнение своих служебных обязанностей) дежурившего по экипажу и штабс-капитана Стояновского. В минной роте, повинуясь священному чувству пролетарской мести, штыками закололи командира полковника Н.И. Александрова (он приехал проститься с командой перед отъездом к новому месту назначения), его жену Александру Николаевну Якоби и временно командовавшего ротой капитана А.А. Врочинского. (В. М. Митрофанов. "Память жизни", Л., 1930).

Всего этого на отряде еще не знали, но с первым известием о восстании в Свеаборге и брожении на стоящих там "Добровольцах" стало ясно, что время уговоров прошло. Порог гуманизма был перейден и в дело вступили законы гражданской войны. 17 июля, в день начала мятежа в Свеаборге, гардемаринский отряд пришел из Ревеля в Биорке-Зунд. Здесь у о. Равица оставили "Славу" для продолжения погрузки угля (корабль, видимо, не считали надежным), а "Богатырь" и "Цесаревич" 19 июля снялись с якорей для следования в Гельсингфорс.