Помещение залил свет, и Тарквиний увидел росписи на стенах, невысокие скамейки вдоль стен и мощные деревянные столбы, поддерживающие низкий потолок. Но его взгляд сразу же обратился к торцу митреума, где стояли три алтаря, над которыми красовалась яркая фреска. На ней был изображен закутанный в плащ человек во фригийском колпаке, который, склонившись над припавшим на передние колени быком, вонзал нож глубоко ему в грудь. Митра. Его темно-зеленый плащ был расписан сверкающими звездами, по обе стороны возвышались, наблюдая за действиями бога, таинственные фигуры с пылающими факелами.

— Тавроктония, — благоговейно склонив голову, прошептал Пакор. — Убив священного быка, Митра принес жизнь в мир.

Тарквиний, стоявший у него за спиной, не глядя, почувствовал, что телохранитель поклонился, и поступил так же.

Пакор медленно прошествовал к алтарю, пробормотал краткую молитву и поклонился в пояс.

— Бог здесь, в своем храме, — сказал он и отступил на несколько шагов. — Будем надеяться, он откроет тебе что-нибудь.

Тарквиний закрыл глаза и попытался собраться с силами. Ладони у него вдруг вспотели; никогда еще с ним не случалось такого. И никогда раньше он настолько не нуждался в помощи богов. Гаруспик сделал в прошлом множество важных предсказаний, но ни разу от него не требовали пророчества под страхом смерти. К тому же здесь он не мог наблюдать ни за ветром, ни за облаками, ни за птичьими стаями. Не было даже животного, которое можно было бы принести в жертву. Я один, думал Тарквиний. Он безотчетно опустился на колени. Великий Митра, помоги мне!

Он поднял взгляд к священному изображению и уловил в полузакрытых капюшоном плаща глазах понимание. Что ты можешь предложить мне? — казалось, спрашивал бог. У Тарквиния не было ничего, кроме себя самого. «Я буду твоим верным слугой», — шептал гаруспик, застыв перед алтарем.

Ответа он не дождался.

— Ну?! — резко произнес Пакор; его голос раскатился гулким эхом в небольшом помещении.

Тарквиний чувствовал себя полностью опустошенным. Разум его безмолвствовал. Пакор произнес несколько гневных слов, и телохранитель молча подошел к гаруспику.

«Вот и все!» — подумал Тарквиний. Олиний был неправ, когда говорил, что я вернусь из Маргианы. Нет, мне предстоит умереть в одиночестве здесь, в храме Митры. Ромул и Бренн тоже погибнут. И вся моя жизнь прошла впустую.

А потом, словно из ниоткуда, перед его глазами появилось видение.

Чуть не сотня вооруженных людей, подкрадывавшихся к сидевшим вокруг костра парфянам. По коже Тарквиния побежали ледяные мурашки. А парфяне беззаботно переговаривались и ничего не замечали.

— Опасность! — воскликнул он и резко поднялся с колен. — Приближается великая опасность.

Охранник остановился, держа нож наготове.

— Откуда? — спросил Пакор. — Из Согдианы? Из Бактрии?

— Ты не понимаешь! — крикнул гаруспик. — Здесь! Прямо сейчас!

Пакор недоверчиво вскинул брови.

— Нужно предупредить остальных, — уговаривал его Тарквиний. — И пока не поздно, вернуться в форт.

— Сейчас глубокая ночь. Зима, — насмешливо отозвался Пакор. — Вход охраняют двадцать самых лучших воинов, какие только есть в Парфии. Да еще и твои друзья. А в миле отсюда девять тысяч моих солдат. Какая может быть опасность?

Охранник взглянул на командира, ожидая приказаний.

— На них нападут, — просто ответил Тарквиний. — Очень скоро.

— Что? И ты надеешься этим спасти свою бестолковую голову?! — зарычал Пакор; его лицо пошло яркими пятнами. — Лжец проклятый!

Тарквиний не стал ничего доказывать. Он закрыл глаза и вернулся мысленным взором к только что явившемуся образу. Самым главным сейчас было не поддаться панике.

«О великий Митра, мне нужно узнать больше».

— Прикончи его, — приказал Пакор.

Тарквиний, не глядя, ощущал приближение ножа, но хранил неподвижность и молчание. Сейчас происходила окончательная проверка его способности к прорицанию. Ничего другого он сделать не мог и просить бога было больше не о чем. Шею ему обдало прохладным воздухом — это охранник вскинул руку с кинжалом. А Тарквиний думал о своих ни в чем не повинных друзьях. Простите меня…

Сверху донесся и раскатился по туннелю звук, который нельзя было ни с чем спутать, — крик, предупреждающий об опасности.

Лицо Пакора исказилось от изумления, но он быстро овладел собой.

— Предатель, собака. Сознавайся: ты подговорил своих дружков, чтобы они через некоторое время подняли тревогу, да?

Тарквиний покачал головой, безмолвно отвергая обвинение.

Последовала продолжительная пауза, а потом раздались вопли, от которых кровь леденела в жилах. Два человека просто не могли устроить такого шума.

Пакор побледнел. Поколебавшись мгновение, он повернулся и бегом кинулся к выходу из святилища. Телохранитель мчался за ним по пятам.

Почувствовав себя воскресшим, Тарквиний собрался было последовать за ними, но почувствовал, как на него волной накатила сила.

Откровение бога еще не закончилось.

Но его друзья были в смертельной опасности.

Муки совести схлестнулись с гневом и жаждой познания. Он вновь опустился на колени. У него оставалось немного времени. Немного, но оставалось.

* * *

Прошло полчаса, хотя казалось, что намного больше. Стоявший весь день холод, от которого быстро замерзала вода, продолжал усиливаться. Парфяне подкладывали и подкладывали в костер специально заготовленный для этого хворост, пока огонь не поднялся на высоту человеческого роста. Несколько воинов стояли на страже по краям площадки, шагах в тридцати от костра, а остальные сгрудились возле огня и переговаривались между собой, почти не оглядываясь на чужаков, какими оставались для них Ромул и Бренн.

Два друга между тем расхаживали поодаль и кутались в плащи, пытаясь справиться с холодом.

Они понимали, что их усилия тщетны, но все же не испытывали ни малейшего желания присоединиться к парфянам, которые относились к ним в лучшем случае свысока. Бренн глубоко погрузился в раздумья о будущем, а Ромул продолжал разглядывать шакала, не теряя надежды понять, почему животное так себя ведет. Тщетно. В конце концов шакал поднялся, неторопливо встряхнулся и потрусил на юг, почти сразу скрывшись из виду.

Позднее Ромул со страхом и благоговением вспоминал о том, как разворачивались события.

— Всевышние боги! — пробормотал Бренн, стуча зубами. — Хорошо бы Тарквиний поскорее вышел оттуда. Иначе нам все же придется идти к этим гадам, чтобы погреться у огня.

— Долго он там не задержится, — уверенно отозвался Ромул. — Пакор уже с трудом терпит его.

Все в Забытом легионе знали, что, когда их командующий на кого-то гневался, провинившегося непременно казнили.