Еще больше, чем Натан в Лондоне, он поддерживал постоянные связи с ведущими министрами, поэтому всегда был в курсе их планов. Часто случалось так, что тексты их речей в парламенте ему были известны еще до того, как их произносили. Он был настоящим мастером в нужное время и в нужном месте вручить подарок (Douceurs). Этим же методом он привлек на свою сторону и прессу. Хотя Ротшильды не основали ни одной газеты, своими финансовыми средствами они довольно сильно влияли на их политическое направление.

Используя различные Douceurs, он смог привлечь на свою сторону и видных публицистов. Известный поэт Генрих Гейне был частым гостем в доме Джеймса Ротшильда. Гейне зарабатывал часто на биржевых сделках Джеймса, поэтому принимал “подарки” без лишней скромности. На праздниках и торжествах Джеймс охотно окружал себя учеными и артистами. Он хотел слыть не только “королем Ротшильдом I”, но и меценатом.

Первые финансовые акции, в которых Джеймс принимал участие, касались превращения прежних пятипроцентных государственных займов в трехпроцентные. Из других государственных займов особенно следует указать на займы папе, где Джеймс, пользуясь случаем, вкладывал деньги для своих единоверцев в теократическом государстве. Какие прибыли получал Джеймс от спекуляций на бирже, рассказывает в своих письмах дипломат Курт фон Шлецер. 23 мая 1864 года барон Александр фон Штиглиц, директор Русского государственного банка, потомок придворного еврея из Арользена, посетил своего коллегу Джеймса Ротшильда, который поведал ему, что неожиданно сразу выиграл на бирже 24 миллиона. Обратившись к Штиглицу, он признался, что ничего подобного на бирже еще не случалось.

За четверть века Джеймс стал вторым из самых богатых людей, только состояние короля было больше. Несколько озлобленно описывает Гейне положение Джеймса в середине века: “Мне приходилось видеть людей, которые, приближаясь к великому барону, вздрагивали, как будто касались вольтова столба. Уже перед дверью его кабинета многих охватывает священный трепет благоговения, какое испытывал Моисей на горе Хорив, когда он заметил, что стоит на священной земле. Точно так же, как и Моисей снимал свою обувь, так и какой-либо маклер или агент по обмену, отважившись переступить порог личного кабинета господина Ротшильда, прежде всего стягивал с себя свои сапоги, если не боялся при этом, что его ноги будут пахнуть еще хуже, и этот запах стеснит господина барона. Личный кабинет Джеймса и на самом деле представляется удивительным местом, вызывающим возвышенные мысли и чувства, как вид океана или неба, усеянного звездами: здесь можно почувствовать, как ничтожен человек и как велик Бог! А деньги – это Бог в наше время, и Ротшильд – его пророк”.

* * *

Когда к власти пришел Наполеон III и стал императором, Ротшильд утратил свои взаимоотношения с троном. Новый император не забыл, как его дядю свергли при помощи миллионов дома Ротшильда. Но Джеймс нашел поддержку у императрицы Евгении, так как он в отличие от других финансистов с самого начала поддерживал брак Наполеона с испанской графиней Монтийо. Но отношения с Наполеоном оставались довольно прохладными, несмотря даже на визит, который император нанес Джеймсу в его роскошном дворце. Напротив, император старался отдалить дом Ротшильда, предоставив для конкуренции более благоприятный кредит братьям Перейре и всячески поддерживая их банк. Но Ротшильдам еще суждено было увидеть провал этой конкуренции, им вообще всегда удавалось преодолеть любых конкурентов.

Советником по финансам Наполеона III стал Фулд, совладелец банкирского дома Оппенгейм и Фулд. Врагом Ротшильда был и герцог фон Морни, сводный брат императора. Но в отличие от всех Джеймсу удалось добиться признания, хотя и рискованными средствами. В Испании были взяты в аренду копи по добыче ртути в Альмадене. Когда министр финансов стал чинить препятствия, его подкупили Douceurs в 1,6 млн франков. Это был самый большой “подарок”, который Ротшильд когда-либо делал, тем более что еще 500 тыс. франков перешло в шкатулку королевы. За это Ротшильды добились монополии на добычу ртути в Европе, эксплуатация месторождений ртути в течение тридцати лет принесла им огромные прибыли. Испании они гарантировали 2,32 млн фунтов пятипроцентных ипотечных документов на ртуть.

Что думал Джеймс о Наполеоне III и его режиме, можно видеть из его высказывания: “I’empire, c’est la baisse”, которое он, изменив известное изречение, сформулировал так: “L’empire, c’est la paix”. Окончательного падения “baisse” Наполеона ему уже не дано было увидеть. 15 ноября 1868 года Джеймс скончался и был похоронен в семейном склепе в Париже. От брака с племянницей Бетти, дочери брата из Вены, которая была на 13 лет младше его, было шестеро детей, которые по традиции тоже женились и выходили замуж в их же семье.

Джеймс начал свою деятельность в княжеских домах и достиг славы ведущего банкира. Его клиентами были монархи Европы, состояние которых Ротшильды значительно увеличили. Когда в 1865 году умер первый бельгийский король Леопольд, пять миллионов франков его личного состояния, доверенных в 1848 году дому Ротшильдов, увеличились до двадцати миллионов. Когда Джеймс умер, “Кельнише Цайтунг” сообщала, что франкфуртец прибыл в Париж с одним миллионом франков, а оставил состояние в два миллиарда. Это, конечно, сильно преувеличено, так как такое огромное состояние было у Ротшильдов лишь в XX веке.

Руководство домом в Париже взял на себя старший сын, барон Альфонс. И в третьем поколении единство родового дома было сохранено, хотя их узы постепенно ослабевали. Третье поколение прочно вросло в те страны, куда они приехали однажды в качестве гостей. Все свое время они не стали уделять исключительно финансовым операциям, да и в этом не было необходимости, так как состояние отдельных банкирских домов Ротшильдов было настолько велико, что оно увеличивалось само по себе.

* * *

В Австрии государственный канцлер князь Меттерних был большим покровителем Ротшильдов, а они предоставляли в распоряжение его режиму многие миллионы. Он тоже активно содействовал их возведению в дворянство. Поэтому нет ничего удивительного в том, что 23 сентября 1817 года государственному канцлеру в доме Ротшильда был предоставлен заем в 900 тыс. гульденов под 5 %, которые необходимо было выплатить до 1834 года. Но уже в 1827 году Меттерних все выплатил! Финансовые акции проводились надлежащим образом и никогда не были связаны с подкупом. Но никакого сомнения не может быть в том, что подобная финансовая помощь, а было еще и много других случаев, создавала между государственным деятелем и финансистом определенные обязательства, сковывающие свободу принятия решений Меттернихом по отношению к братьям Ротшильдам. Чаще всего Меттерних был склонен поддерживать желания и планы Ротшильдов.

Что может значить милость Меттерниха, о том свидетельствует эпохальное событие в жизни Амшеля Майера. Когда в 1820 году Меттерних приехал во Франкфурт, он получил от Амшеля Майера письмо следующего содержания:

“Светлейший князь! Милостивый князь и государь! Надеюсь, Ваша Светлость будет так благосклонен и не посчитает за дерзость, если я осмелюсь просить Ваше Высочество о высокой милости отобедать у меня сегодня.

Это счастье составило бы целую эпоху в моей жизни. Я все же не отважился бы на такую просьбу, если бы мой брат в Вене не заверил меня, что Ваша Светлость не откажет мне в этой милости.