жестокий. Как Макс говорил… Как Макс… И вновь и вновь о дочери, чью смерть не желала видеть и отдать была готова всё и даже больше за её здоровье и улыбку.

– Нет, нет, нет, нет! – почти закричала она, обхватив лицо руками.

Дочь проснулась, протянула руку, стерев слёзы с щеки матери.

– Мама, пожалуйста, не плачь!

– Прости, солнышко моё, я больше не буду!

– Ты всегда так обещаешь, а сама плачешь каждую ночь – я же слышу!

– Прости, прости, милая, я правда не буду. Я постараюсь, – судорожными движениями она наглаживала голову девочки, словно пытаясь загладить свою и всего человечества вину, вновь отправить в сон, где к ней приходят лучшие воспоминания и заставляют иногда улыбаться.

– Нет, ты будешь. И мне это не нравится, – строго заметила девочка и погрозила пальцем, а потом впервые за много-много дней широко улыбнулась наяву, – ты думаешь, я маленькая и ничего не понимаю, а я уже большая и всё понимаю! Мы все умрём. Но я не хочу, чтобы ты умерла раньше меня! А если будешь так мучиться, это может случиться. Я знаю, что я умираю. И я хочу, чтобы ты была рядом, красивая и накрашенная, сидела возле моей кроватки и держала меня за руку! И ещё я хочу на море! Я бы там и хотела остаться навсегда.

Виктория больше не могла держаться, она взвыла и неистово разрыдалась.

– Мама! – прикрикнула на неё дочь и сдвинула гневно бровки.

– Прости, прости, прости, прости!

***

– Мы останемся людьми! Мы останемся людьми! Мы останемся людьми! – эту фразу, как заклинание, меняя ударения на разные слова, она повторяла всё утро, собираясь на работу, пока пришедшая на смену ей няня возилась с дочерью.

– Мы все умрём! Все. Умрём. Людьми.

Но на работу она не поехала.

– Мы все умрём, – продолжала бормотать она.

– Что-что? – продавец охотничьего магазина смотрел на неё с нескрываемым испугом и озабоченностью.

– Я говорю – дайте мне самый мощный бинокль!

Потом она арендовала машину (оставив свою за квартал от станции проката) и отправилась к «Хориву», крепости бессмертных.

– Он там, там! Уже, наверное, устроился работником или кого-то подменил… Конечно, он там! Я обязательно его найду!

Меры безопасности крепости были таковы, что транспорт персонала вовнутрь не запускали. Стоянка располагалась почти в километре от входа, и там же остановка общественного транспорта. Любой нерезидент крепости должен был пройти по абсолютно голой, без единого куста и деревца, площади до моста и по мосту – до ворот, чтобы охрана могла его как следует рассмотреть.

Вика припарковала машину в самой укромной точке, откуда можно было незаметно наблюдать за воротами «Хорива». Она прильнула к биноклю и приготовилась ждать терпеливо до вечера, но ей повезло. Смены в «Хориве» были устроены так, чтобы работники никогда не шли большим потоком в ту или иную сторону, они сменялись каждые полчаса по человеку.

И после всего троих сменяющихся она увидело его. В синем форменном комбинезоне, высокий, статный, с густой трёхдневной щетиной. Она не видела лица, но это точно был Макс. Вика успела запомнить его походку, фигуру… И вспоминала его все эти трое суток.

Она бросила бинокль на сиденье и рванула на полной скорости, не скрываясь и не опасаясь больше никого и ничего, к стоянке, откуда он только собирался направиться к крепости.

Охрана всполошилась и забегала на башнях и стенах, прицеливаясь в завизжавшую тормозами машину, вылетевшую на середину площади и остановившуюся в паре метров от шедшего на смену работника.

– Макс! – закричала она, буквально вывалившись из машины. И, увидев его лицо, испугалась взгляда. Это были глаза убийцы, они горели ненавистью и готовностью уничтожать здесь и сейчас. Но было поздно отступать.

– Ты что натворила?! – прошипел он, наклонив голову, будто удивлённо её разглядывал. Видимо, цеплялся за последние попытки спасти ситуацию, – ты соображаешь вообще?

– Макс! – она бросилась ему на шею, обняла руками так крепко, будто брала в захват, как опытный борец, – Макс, я передумала! Я передумала, Макс! Поехали отсюда! – шептала на ухо.

– Всё провалилось. Понимаешь? Ты не сможешь передумать обратно – они меня, нас вычислят! Второй попытки не будет теперь никогда!

– Да! Да, поехали, поехали!

Он повернулся в сторону охранников, державших их под прицелом десятка автоматов и пулемётов, помахал рукой, и стал делать смешные жесты, пытаясь показать, что с этой женщиной нельзя спорить, и ему надо срочно с нею ехать. Со стороны крепости донеслись обрывки хохота бойцов.

– Что произошло? – спокойным будничным тоном спросил он в машине, уносившей их прочь.

– Я передумала! – Вика улыбалась и выглядела совершенно счастливым человеком, даже несмотря на красные глаза и мешки под ними.

Он покашлял, прочищая горло, но в итоге только покачал недоуменно головой.

– Можешь не возвращать задаток, конечно! Я просто решила всё отменить, всё изменить!

–Ты не можешь всё изменить, ты можешь только оставить как есть.

Переход на «ты», произошедший в критической ситуации, сам собою устоялся.

– Нет, как было уже не будет! Не будет! – она засмеялась немного истерично, но искренне и радостно.

– Человек в тебе пересилил?

– Я знала, что ты сразу поймёшь! Лучше мы умрём людьми. Всё встало на свои места. Спасибо тебе! – она включила кнопку автопилота и бросилась обнимать Макса, целовать его небритые щёки, подбородок, его уши, нос, губы.

Он чувствовал на своём лице её слёзы, слышал всхлипывания, перерастающие в рыдания.

– О дочери думаешь?

– Да. Я, наверное, плохая мать, – она отстранилась и пристально смотрела на него, ожидая оценки, – она ведь теперь умрёт!

Он молчал.

– Но она умрёт человеком! И я умру человеком! И ты… А ты?

– И я, – он поцеловал её в губы, – я давно это для себя решил.

Они одновременно развернулись к лобовому стеклу и молча смотрели в никуда несколько минут.

– А… куда мы едем? – робко спросил убийца.

– В пункт проката, машину сдавать. Моя там рядом стоит.

– Это хорошо, – он улыбнулся, – значит, ты всё же опасалась, что меня не найдёшь и подстраховалась? Ты в своём уме.

Она засмеялась:

– Сомневался?

– Немного. Но, значит, ты действительно всё хорошо обдумала. А потом?

– Не знаю. Вот этого ничего – дальше – я не знаю.

– Ко мне? Сможешь?

– Боишься увидеть мою дочь?

– Пока да. Сегодня да.

– Да, я смогу.

Вика позвонила домой и попросила няню остаться ночевать. Позвала к телефону дочь.

– Солнышко, я сегодня не приеду – это очень важно для меня, можно?

– Что случилось?

– Я встретила человека.

– М-м-м… Любовь? Любовь, да, мама? Это мужчина? Мужчина твоей мечты, да, мама?

– Зайчик, ты моя