– Кирилл, — закрыл глаза отец на миг. — Речь не об этом. Что ты все мои слова переворачиваешь вечно? Максимализм юношеский тебе по мозгам бьёт?

Я промолчал. Мнения я своего не изменил, и этот спор может длиться хоть всю ночь. Отец тоже упрям.

– Чем тебя не устраивает Лиза? Она вообще не подходит даже к тебе.

– А тем, — распалился я по новой. — Что сирота она казанская, и по виду, и вообще. Как я в глаза одноклассников смотреть буду, когда твоя Лизавета приволочится за мной в школу?

– Прекращать их обеих оскорблять нужно прямо сейчас, Кирилл, и это — моё последнее предупреждение, — в голосе отца появились стальные ноты. Я бегаю по лезвию ножа, кажется. — Чтобы больше я не слышал в сторону Лизы подобного. Ты меня понял?

– Понял, — буркнул я, скорее, чтобы отвязаться.

– Точно понял? А если я твой байк продам — так понятнее будет?

– Байк? — навострил я уши. — Ты не будешь трогать мой байк!

Папа встал с кровати, упрямо глядя на меня.

– Буду. Я его купил — я его и продам. Всё в твоих руках, сын. Выбирай: или байк, или склоки с женщинами этого дома.

Это удар под дых. Что угодно, только не байк…

— Я не замечал, что ты такой вырос, — продолжил он после того, как я ничего не ответил, лишь поджал губы. — Наверное, и вправду, слишком много работал. Почему ты всё измеряешь деньгами? Очнись, это не главное. Мужчина должен зарабатывать, а женщине это необязательно. Не говори так, будто Тая и Лиза какие-то отбросы. Таисия честно работала и содержала и себя, и дочку. Это достойно уважения. Думаешь, это легко? Отец Лизы их бросил, ты ведь знаешь. Никто не застрахован от этого. Если тебе довелось родиться в достатке и полной семье, то Лизавете повезло куда меньше. Пожалей хотя бы её. Да, она не нашего круга. Она простая девчонка, училась в обычной средней школе, но она привыкнет скоро и вольётся в твой мир. Ладно, хватит душеспасительных бесед. Спать ложись, поздно уже. Рад, что ты вернулся. И…помни про байк.

Отец вышел из комнаты.

– Не нужна она мне в «моём мире», — пробурчал вслед отцу.

Даже не знаю, почему разговор о дочери Таисии меня так злит. Потому что папа так нежно о ней говорит? Или что-то ещё?

Чёрт бы побрал эту Бедную Лизу! Пожалейте все её.

Чучело.

Мне не хочется ругаться с отцом. Но ведь он меня тоже не слышал, когда я был против его женитьбы на этой…нищенке из трущоб.

***

После полуночи не выдержал — пошёл копошиться в холодильнике. Вытащил деликатесы для бутербродов и стал сооружать сэндвичи. Плохо, конечно, нарушать режим питания спортсмену, да ещё и сухомяткой, но есть очень уж хотелось. Только сунул в рот кусок колбасы, как зажегся яркий верхний свет.

– Так и знала, что найду тебя здесь, — услышал за спиной и обернулся.

Лиза, с косой на плече и в лёгком домашнем платье с Гуффи. Гуффи? Бляяяядь, как с детского сада сбежала. Не выдержал — прыснул со меху, глядя на неё, чуть колбасой не подавился.

– Что смешного? — спросила она, скрестив руки на груди.

– А вот… — сглотнул еду. — Ты когда этот балахон прекрасный покупала, там Микки Маусов уже разобрали, и ты взяла с Гуффи?

За этим мешком для картошки, что одет на ней, даже не ясно, какая у неё фигура. Впрочем, мне плевать. Зачем бы мне это знать? Наверняка, там даже ничего не выросло ещё, судя по детскому лицу.

– Мне нравится Гуффи, — ответила она просто, веря в то, что здесь совершенно ничего особенного нет — любить в семнадцать рисованную собаку. — Речь не о платье. Голодный, да?

– Странный вопрос, — изогнул я бровь. — Непонятно?

– Потому что надо было не выделываться, а есть ужин, приготовленный мамой. Тогда бы сейчас не пришлось давиться бутербродами.

Смотрит как, с вызовом. Так у неё, оказывается, есть зубки? Молочные, скорее всего, и скоро выпадать начнут, но всё же — кусается.

– Слушай ты, Гуффи. Топай спать, детское время давно кончилось, — кинул ей и отвернулся.

Она начинала меня раздражать. Лиза не собиралась уходить. Так и смотрела, подняв брови, на меня. Вот настырная.

– Ну что? — резко спросил, вперив недобрый взгляд в неё. — Дай поесть спокойно.

– Отстань от моей мамы.

Бросил сэндвич и встал со стула, сократив расстояние между нами за пару шагов. Возвысился над ней, глядя в огромные голубые глаза, которые расширились ещё сильнее. Какая малявка — еле до плеча мне достаёт. Точно как с ребёнком рядом стою. Лиза инстинктивно сделала шаг от меня.

– Не указывай мне. Я и тебя достану, поняла?

– Но почему? — искренне удивилась она. — Чем я тебе насолила?

– Просто ты — чучело, и мне стыдно с такой идти в школу. Вали спать, и не вздумай больше приставать ко мне.

Лиза нервно глотнула. В глазах заблестели слёзы, которые она стойко сморгнула. Затем развернулась и пошла к себе. Наверное, больше сдерживать обиду ей не удалось, она решила закончить наш словесный поединок и поплакать в подушку уже у себя в комнате. Что ж, девчонки часто льют слёзы из-за мменя, так что не привыкать — меньше пописает.

Она ушла, а у меня поперёк горла встал этот недоеденный бутерброд. Психанул и выбросил его в ведро, погасил свет и ушёл ни с чем спать.

Лиза.

Завтра мой первый учебный день в супер-школе. Кирилл вовсе не занимался сборами — бегал на тренировки и по друзьям все три дня, пока я перекладывала стопки новых тетрадей и ручек.

Я очень люблю различного рода письменные принадлежности и просто обожаю новые тетради и книги — свежая бумага пахнет для меня просто умопомрачительно. Для меня огромное удовольствие открыть новую тетрадь, взять в руки новую гелиевую ручку и что-нибудь нарисовать. У меня есть целые блокноты, изрисованные моими мыслями. Я обожаю рисовать и собираюсь поступать учиться на дизайнера. Скоро помимо школы у меня по субботам ещё будут курсы подготовки.

На застеклённом и утеплённом балконе моей мансарды Павел Сергеевич сделал для меня маленькую мастерскую художника. Там даже полы с подогревом, и можно зимой босиком ходить. Балкон огромный, почти как обычная комната. На подиуме стоял мольберт, а к нему прислонены пачки замечательной и очень дорогой бумаги для акварели и холст для масла. Красками я тоже очень люблю писать, и у меня довольно неплохо получается. Некоторые работы мама развесила по дому, которые Кирилл любезно окрестил «каля-маля», остальные хранит в отдельной папке, мечтая, что когда-нибудь я стану знаменитым художником.

Рядом с подиумом стоял небольшой шкаф с различными красками, банчками, кистями и примочками для радостей художника. Напротив мольберта установили небольшой мягкий диванчик, лицом к окну — чтобы можно было отдохнуть от работы и просто полюбоваться закатом в огромное до пола панорамное окно. Оно выходило на лес, и можно было не стесняясь сидеть на этом балкончике хоть в трусах — никто не увидит.