– Когда мы приехали, была открыта дверь на террасу, – уточнил Торкель.

– Ее открыл муж, когда пришел, – согласно кивнул Билли. – Она, по его словам, была заперта.

– А он уверен? Он, казалось, плохо соображал от шока.

– Говорил он довольно уверенно…

– Я спрошу его еще раз. Где Ванья?

– Снаружи. Она только что приехала.

– Наверху, в кабинете, стоит компьютер, – Торкель кивнул в сторону лестницы, с которой только что спустился. – Возьми его с собой и посмотри, не найдется ли там чего-нибудь. Желательно такого, что связывает ее с остальными.

– Значит, она третья?

– Многое указывает на то, что да.

– Мы будем кого-нибудь подключать или…?

Билли не договорил. Торкель понял, что он, собственно, имел в виду: «Будем ли мы подключать Себастиана Бергмана?» Торкель уже сам подумывал об этом, но сразу отбросил эту мысль. Минусы казались очевидными и значительно перевешивали плюсы, но так было до сегодняшнего вечера.

До третьей.

– Посмотрим.

– Я хочу сказать, учитывая то, кого он копирует…

– Я говорю, посмотрим.

По его тону Билли сообразил, что продолжать расспросы не следует. Он кивнул и встал. Раздраженность Торкеля Билли понимал. У них не было никаких следов или, вернее, их имелось много. Отпечатки обуви и пальцев, сперма и волоски, но тем не менее они ни на йоту не приблизились к поимке преступника по сравнению с тем, что было двадцать девять дней назад, когда нашли первую женщину, связанную и убитую таким же образом. Небрежность, с какой преступник оставлял после себя технические доказательства, указывала на то, что этот человек знает, что не присутствует ни в одном регистре. Он проявлял слишком большую организованность для того, чтобы просто допускать небрежность. Значит, ранее не наказывался, во всяком случае, за сколько-нибудь серьезные правонарушения. Но стремился рисковать. Или был вынужден. Обе возможности вызывали тревогу. Это означало, что он с большой долей вероятности совершит новое преступление.

– Захвати Ванью, возвращайтесь в офис и проверьте все еще раз.

Если бы им только удалось обнаружить связь между жертвами, это дало бы им очень многое. Тогда можно было бы кое-что узнать о преступнике и начать его вычислять. Самое худшее, если убийца выбирает жертв наобум. Видит кого-то в городе, направляется следом, проводит рекогносцировку, планирует и выжидает удобного случая. Если это так, если он выбирает жертв таким образом, то им не схватить его, пока он не совершит ошибку. А до сих пор он ни одной не совершил.

* * *

Билли в несколько прыжков преодолел лестницу, бросил беглый взгляд в спальню, где по-прежнему работала Урсула, и зашел в кабинет. Очень маленький. От силы шесть квадратных метров. В углу письменный стол, перед ним компьютерное кресло. Под ним лист плексигласа, чтобы не царапать колесами паркет. Низкий столик с принтером – современным, с роутером, бумагой, папками и канцелярскими принадлежностями. На стенке над письменным столом висела длинная рамка для восьми фотографий. Жертва – Катарина, если Билли правильно запомнил ее имя, – одна на снимке, улыбается на камеру перед яблоней, соломенная шляпа поверх темных волос, белое летнее платье. Прямо реклама шведского лета. Например, в Эстерлене[5]. Муж – Рикард – тоже один на одном из снимков. На корме яхты. Солнцезащитные очки, загорелый, сосредоточенный. На остальных шести снимках они вместе. Рядышком, в обнимку, улыбающиеся. Похоже, они много путешествовали. Одна из фотографий снята на белоснежном песчаном пляже с пальмами на заднем плане, а на двух других Билли узнал Нью-Йорк и Куала-Лумпур. Детей, очевидно, нет.

Значит, в этот раз никто, по крайней мере, не лишился мамы.

Он задержался перед фотографиями, вглядываясь в нежные улыбки супругов. На всех снимках они обнимают друг друга. Возможно, так они всегда позировали перед камерой. Может, это просто игра, чтобы показать окружающим, как им хорошо вместе. Однако тут этого не видно, оба выглядят действительно влюбленными. Билли никак не мог оторваться от фотографий этих мужчины и женщины. Что-то в их счастье его поражало. Они выглядят такими радостными. Такими влюбленными. Такими живыми. Обычно Билли это так сильно не трогало. Он мог без труда сохранять профессиональную дистанцию между жертвами и собой. Это, разумеется, всегда оказывало воздействие, он сопереживал родственникам, но горе обычно не пронзало его так глубоко. Он точно знал, почему в этот раз все по-другому. Совсем недавно он встретил кое-кого, чей веселый взгляд и располагающая улыбка напоминали женщину на снимках. От этого трагедия становилась многоплановой и реальной. Он думал о Мю. Как она сегодня утром натягивала одеяло и сонно обнимала его. Как пыталась заставить его остаться у нее еще немного и еще чуть-чуть, и еще чуть-чуть, пока все утро не пошло прахом. Образ улыбающейся Мю хорошо сочетался с романтическими фотографиями перед ним, но никак не вязался с жутко извернувшейся, связанной и изнасилованной женщиной в соседней комнате. И тем не менее это та же женщина. На мгновение Билли представил себе, что это Мю лежит, уткнувшись в огромную лужу крови. Он тут же отвернулся и закрыл глаза. Такой страх его еще не посещал.

Никогда.

И нельзя вновь подпускать его к себе. Билли это знал. Нельзя впускать в душу насилие и боязнь, позволять им себя отравить. Это разрушит любовь. Привнесет в нее испуг и постоянное беспокойство. Необходимость четко разграничивать личную жизнь и работу была ему предельно ясна, без такой дистанции он рискует потерять все. Сможет обнимать ее, крепко прижимать, но не делиться чувством. Оно слишком темное и бездонное, чтобы вводить его в их отношения. Придя домой, он будет долго не выпускать ее из объятий. Очень долго. Она спросит, почему. Он солжет. К сожалению. Но не захочет открывать ей правду. Билли развернулся, взял с письменного стола ноутбук и пошел вниз искать Ванью.

* * *

Высокий мужчина дал компьютеру команду распечатать все снимки, и принтер сразу ответил эффективным жужжанием. Пока снимки печатались – 10х15, на глянцевой фотобумаге, – мужчина создал новую папку для находящихся на экране фотографий, скопировал ее, зашел на защищенную паролем веб-страницу, идентифицировался как администратор и выложил туда папку. Страница имела ничего не говорящий адрес fygorh.se. Собственно, это была лишь случайно выбранная комбинация букв с единственной целью не попасть в приоритеты какой-нибудь поисковой системы. Если кто-нибудь, не имеющий к странице отношения, против ожидания все-таки до нее доберется, у него появится плохо отформатированный, почти нечитабельный текст на ярком, движущемся фоне. Тексты, спорадически менявшие шрифт и цвет, представляли собой выдержки из книг, государственных отчетов, диссертаций, других веб-страниц и чистой бессмыслицы, без абзацев и даже пробелов. При этом то тут, то там без всякой задней мысли возникали странные изображения и рисунки. Страница казалась цифровой версией тарабарщины, созданной человеком, не способным выбрать среди обилия возможностей и испробовавшим все сразу в одном и том же месте, такой, как иногда вывешивают на автобусных остановках и щитах электроуправления. Никто не мог сохранять концентрацию на этой странице особенно долго. Он в свое время запрашивал статистику посещений. Из 73 человек, по какой-то неведомой причине заходивших туда, дольше всех задержался тот, кто пробыл там 1 минуту и 26 секунд. Именно этого ему и хотелось. Никому не удавалось добраться до пятой страницы или заметить маленькую красную кнопочку посреди отрывка о принципах охраны зданий в муниципалитете Катринехольма. Если нажать на нее, то открывалась новая страница, запрашивавшая пароль и идентификатор пользователя. За ней обнаруживалась папка, которую он только что выложил. Папка имела ничего не говорящее название «3».