Грузный эльф положил руки-окорока на прилавок, и на его болезненно-пухлой физиономии появилась принужденная улыбка. Длинные заостренные уши с торчащими колючими волосами, подстригать которые Бельгор давно бросил, выдавали немалый возраст.

— Добрый вечер, мистер Грей. Чем могу служить?

— Очнись, Бельгор, какой вечер. Ты бы лучше стекла мыл почаще, чем раз в десять лет.

Я вытащил из кармана и положил на прилавок камень. Пустой, незаряженный — или, как здесь говорят, мертвый — столбик высотой в три дюйма, содержащий минимально требуемое для мелких работ количество металла. Один из двух, найденных при второй жертве и ничем не отличающийся от других.

— Ты случайно не знаешь, где это было куплено?

При виде камня эльф надул губы, но взять его в руки не соизволил.

— Вы не хуже меня знаете, мистер Грей, что это стандартная низкосортная безделица. Таких на любом складе полным-полно. И купить их можно где угодно, отсюда до юга. Большинству моих клиентов преодолеть его изъяны не по силам.

Все правильно. Дешевые варды контрпродуктивны. Чтобы заставить их работать как нужно, требуется слишком много энергии. Если бы убийца шел через толпу с хорошо заряженным камнем, его бы непременно заметили. А вот слабо заряженный пронести легко. Пронести и использовать против пьяного фейри. Больших способностей здесь не требуется.

— Да, ты, наверно, прав.

— Страшные дела у нас тут творятся. У вас уже есть какие-то зацепки?

Мне нравится, как Бельгор дает понять, что знает, над чем я работаю. Все видит, все слышит.

— Кое-что.

Он притворился, что стирает пыль с прилавка.

— А вот мне, может быть, удастся получить хорошие комиссионные с продажи качественного селенита. История у этого камня давняя и небезынтересная. Несколько месяцев назад ко мне обратился довольно странный джентльмен. Интересовался, нет ли у меня чего-то в этом роде. — Эльф усмехнулся и с показной скромностью развел руками. — Если бы так…

Я постарался не выдать волнения. Если только утечки не допустила Гильдия, согласившаяся просканировать камни, то лишь мы с Мердоком знали, что камни селенитовые.

— Давно это было?

— Месяцев шесть назад. Еще до святок. — Бельгор пожевал губами. — Примерно вашего роста, молодой. Хотя в моем возрасте все кажутся молодыми. — Он тронул кончик носа. — Ощущения уже не те, что когда-то. Странный какой-то у него был запах. На первый взгляд эльф, но уши безобразные.

— Безобразные?

— Да. — Бельгор провел рукой по своим остроконечным отросткам. — Как у вас.

— Дай мне знать, если появится снова. Может, смогу помочь. Еще загляну.

Он наклонил голову.

— Буду ждать с нетерпением.

Теплоты в его голосе я не услышал.

— Спокойной ночи, — съязвил я и, выйдя из лавки, остановился, чтобы прочихаться, прочистить дыхательные пути. Эльфы мне никогда не нравились — уж больно глупы, — и с годами неприязнь только возрастала, но Бельгор здесь ни при чем. Вряд ли он знал больше, чем сказал. Ловкости и проницательности ему не занимать, иначе бы так долго на этом месте не продержался. Да и не стал бы он рассказывать о камнях, если бы знал убийцу. Можно было бы надавить, но какой смысл? Зато теперь, когда его догадка насчет камней подтвердилась, он будет смотреть в оба.

Около полудня меня разбудил громкий стук в дверь. Я сел, спустил ноги с кровати и потер кулаками глаза. Знать бы еще, откуда во рту такой поганый запах. Стук повторился с еще большей настойчивость, и я накинул халат и открыл дверь. Мердок ввалился в комнату, как настоящий коп.

— Ты хоть знаешь, который час? — Не люблю вставать. Я открыл холодильник — газированная вода, какие-то приправы и светляки в банках. Придется все-таки сходить в магазин. Каждый вечер перед тем, как лечь спать, я засыпаю кофе в кофеварку, чтобы утром сэкономить хотя бы полторы минуты. Остается только нажать кнопку. Мердоку эта процедура хорошо знакома, поэтому он не произносит ни слова, пока я не приму душ. После шести банок «Гиннеса» ощущение во рту такое, словно там залежался дверной коврик. Справиться с ним может только сверхдоза «Креста», а побороть «Крест» способен лишь черный кофе. Из ванной я вышел не раньше, чем выключилась кофеварка. Мердок в кабинете листал справочник по травам. Я натянул джинсы и вчерашнюю футболку и присоединился к нему. Скрип компьютерного кресла резанул по мозгам.

Я сделал глоток, перехватил взгляд Мердока и кисло улыбнулся.

Он улыбнулся в ответ и покачал головой.

— Как ты можешь просыпать целых полдня?

— Точно так же, как большинство людей просыпают целую ночь. — Мои предки наверняка не были крестьянами, а сам я никогда не находил какой-то особой прелести в рассвете и, если встречал его, то лишь потому, что еще не ложился. Мердок же скорее всего поднялся рано и уже провел на ногах столько часов, что об этом не хотелось даже думать.

Он бросил на стол папку, из которой выскользнули уголок листа и компакт-диск.

— Наша последняя жертва. Результаты серологической экспертизы еще не получены, но они, по всей видимости, подтвердят присутствие в крови алкоголя и наркотиков. Я позволил себе сбросить на диск несколько фотографий жертвы.

Не говоря ни слова, я открыл папку. Нет ничего лучше, как начать день со снимков покойника. Мердок откинулся на спинку стула. В свежей белой рубашке, классическом красном галстуке и светло-коричневых габардиновых брюках с острыми стрелками он выглядел так, словно только что оделся.

— Личность убитого установлена. Проститут по имени Гамелин Дананн Сидхе. Прибыл недавно, пару месяцев назад. Задерживался несколько раз.

С экрана на меня смотрело безучастное лицо Гамелина — застывшие глаза, тонкие черты, волосы настолько светлые, что бровей почти не видно. Для Дананна он выглядел молодым, лет на сто, если не меньше. Наверно, убежал из дому. А может, один из тех романтических идиотов, которых влечет мир людей.

— Что думаешь?

Вопрос не риторический и не общего плана. Мердока, по его собственному признанию, тоже влечет мир иных, иначе он не задержался бы так надолго в Вейрде. Чем больше познаешь, тем больше остается непознанного. Когда-то давно, когда я задумывался о таких вещах, человеческое любопытство злило меня и раздражало. Я полагал, что быть друидом примерно то же самое, что быть кем-то еще, что все различие только в наборе умений. Не каждый друид достигает вершины в своем ремесле, как и не каждый человек, эльф или фейри. Но такие мысли посещали меня до того, как я утратил практически всю силу, до того, как понял, что значит лишиться способности делать привычное, до того, как осознал, что привнести настоящую интуицию в понимание действия чужой магии может лишь тот, кто умеет заставить работать собственные заклинания. Теперь у меня есть только интуиция и довольно ограниченные возможности. Не стану притворяться, будто воспринимаю такую ситуацию спокойно. С другой стороны, хотя бы что-то осталось. У людей например нет ни одного, ни другого, сколько бы книг они ни прочли. Для них это тайна в полном ее значении, в древнем теологическом смысле. И, как всегда при встрече с загадкой, они надеются, что найти ответ легко, если только владеешь секретом. Вот почему Мердок, уподобившись в простодушии и искренности ребенку, каждый раз задает один и тот же вопрос: что я думаю. Как будто доступ ко всем тайнам мира мне открыт уже самим фактом рождения.