— Так что же, Милли, вы хотите сказать?

— Я уверена, вы найдете занятие получше, чем сопровождать старую деву с ее подагрой.

— Глупости. Я поставлю себе цель добиться того, чтобы вы снова могли танцевать, — твердо заявила Джорджиана. — И это доставит мне огромное удовольствие.

— О, Милли, скажи «да». Нам будет так весело.

Щеки Милли порозовели, и она улыбнулась:

— В таком случае я говорю «да».

Джорджиана захлопала в ладоши, скрывая свое удовлетворение. «Прекрасно!»

Эдвина встала.

— Я распоряжусь, чтобы Докинз приготовил для вас комнату. Боюсь, что, поскольку все братья в городе, комнаты, выходящие на запад, заняты. Вы ничего не имеете против утреннего солнца?

— Абсолютно ничего. Я встаю рано.

Она не сможет много спать, находясь под одной крышей с этим дьяволом Тристаном Карроуэем. Она потеряла рассудок, оставаясь здесь. Но если не она, то кто сделает это?

Эдвина торопливо покинула комнату, а Милли осталась в своем мягком кресле, обложенная невообразимым количеством пышных подушек. Забинтованная нога покоилась на такой же мягкой скамеечке.

— Я так рада, что вы поживете у нас, — сказала Милли, маленькими глоточками потягивая чай. Черные глаза смотрели на Джорджиану поверх фарфоровой чашки. — Но у меня создалось впечатление, что у вас с Тристаном не очень хорошие отношения. Вы уверены, что хотите остаться?

— У нас с вашим племянником были разногласия, — призналась Джорджиана, с величайшей осторожностью подбирая слова. Без сомнения, Дэр потом будет расспрашивать тетушек о ее визите, и ей пора начинать плести свои сети. — Но это не повод, чтобы отказаться от вашего с Эдвиной общества.

— Если вы убеждены в этом, дорогая.

— Да, убеждена. Вы даете мне возможность снова почувствовать, что я приношу пользу.

— Не следует ли мне написать вашей тетушке и попросить разрешения на ваш переезд?

Джорджиана на мгновение замерла.

— О, нет, конечно. Мне двадцать четыре года, Милли. Ей будет приятно узнать, что я буду здесь с вами и Эдвиной. — Улыбнувшись, она встала. — Действительно, мне надо самой сказать ей и уладить кое-какие дела сегодня. Вы хотите, чтобы я была у вас сегодня вечером?

Милли засмеялась:

— Я все еще не верю, что вы представляете, на что обрекаете себя, но, конечно, сегодня вечером это чудесно. Я попрошу миссис Гудвин поставить на стол еще один прибор.

— Благодарю вас.

Джорджиана забрала свою горничную и направилась к карете тетушки.

Милли Карроуэй, подковыляв к окну, смотрела вслед удалявшейся карете вдовствующей герцогини.

— Сядь, Миллисент! — воскликнула вошедшая в комнату Эдвина. — Ты все испортишь.

— Не волнуйся, Вина. Джорджи поехала за своими вещами, а Тристан в Таттерсолле.

— Даже не верится, что все так просто.

Опустившаяся на подушки Милли, несмотря на свои сомнения, не могла сдержать улыбки, глядя на довольное оживленное лицо сестры.

— Да, она избавила нас от необходимости ехать к Фредерике и просить ее одолжить Джорджиану на этот сезон, но не питай слишком больших надежд.

— Чепуха. Ссора между Джорджи и Тристаном произошла шесть лет назад. Неужели ты бы хотела, чтобы он выбрал одну из этих жеманных дебютанток? Эти двое идеально подходят друг другу.

— Да, как огонь и порох.

— Ха! Ты еще увидишь, Милли. Еще увидишь.

— Этого-то я и боюсь.

Все сложилось так удачно, что Джорджиана с трудом верила, что ей действительно удалось это сделать. Она только предложила пожить у них, остальное они сделали за нее сами. Однако, возвращаясь в Хоторн-Хаус, Джорджиана начала задумываться над последствиями своего поступка.

Она согласилась пожить неопределенное время в Карроуэй-Хаусе, где каждый день будет видеть Тристана, и приступила к осуществлению своего плана, совершенно не будучи уверенной, что у нее хватит смелости довести дело до конца. Девушке хотелось поставить Дэра на место и показать, к чему приводит привычка разбивать сердца.

— Ну, уж он-то больше всех заслуживает наказания, — проворчала она.

— Миледи? — захлопала ресницами сидевшая в карете напротив нее горничная.

— Ничего, Мэри. Просто я подумала вслух. Ты не против пожить немного в чужом доме?

— Нет, миледи. Это будет интересно.

Но уговорить горничную — это одно, а убедить тетушку — совсем другое.

— Джорджиана, ты с ума сошла!

Фредерика Брейкенридж, вдовствующая герцогиня Уиклифф, со стуком поставила чашку, расплескав чай.

— Я думала, вам нравятся Милли и Эдвина Карроуэй, — возразила Джорджиана, стараясь сохранить на лице выражение искреннего удивления.

— Нравятся. Я думала, что тебе очень не нравится лорд Дэр. Целых шесть лет ты жаловалась, что он сорвал твой поцелуй, чтобы выиграть пари, или сделал еще какую-то глупость.

Джорджиане потребовалось все ее самообладание, чтобы не покраснеть.

— После всех этих лет кажется довольно банальным, не правда ли? — небрежно заметила она. — И кроме того, я не нужна вам, а моим родителям тем более. А для мисс Милли компаньонка будет совсем не лишней.

Тетя Фредерика вздохнула:

— Джорджиана, мне приятно твое общество. Я надеялась, что лишусь его, только когда ты выйдешь замуж. С твоими доходами тебе незачем переходить от одной старой дамы к другой до тех пор, пока не станешь такой же немощной, что тебе самой потребуется компаньонка.

На это существовала важная причина, но Джорджиана не собиралась кому-либо рассказывать о ней. Никогда.

— Я не хочу выходить замуж и не могу вступить в армию или стать монахиней. Безделье — это не для меня. Быть компаньонкой для друга мне кажется самым подходящим занятием, а все свои деньги и свое время я намерена отдавать на благотворительность.

— Ну, ты, кажется, все продумала. Кто я такая, чтобы мешать тебе? — махнув рукой, сказала Фредерика. — Отправляйся и передай мои наилучшие пожелания Милли и Эдвине.

— Спасибо вам, тетя Фредерика.

— Ты знаешь, тебя встретят здесь с радостью, если надумаешь вернуться. Запомни это, пожалуйста.

— Я запомню. Спасибо. — Джорджиана встала и поцеловала ее в щеку.

Нужно еще поговорить с Амелией Джонс в четверг на балу у Ибботсонов. А тем временем она должна осуществлять свой план.

О Боже! Сколько бед творят злодеи,