— Уважение! — выкрикнул Гнайд. — Зойка всегда был нашим врагом, нашим соперником. Еще в прошлом веке были времена, когда они дрались с нами за сбыт.

— Это было до того, как дом Сондар занял место верховного здесь. Улей Вервун превосходит всех — сейчас и навеки, — изо рта говорившего мальчика-марионетки медленно потекла слюна.

— Весь улей Вервун чествует дом Сондар, приведший нас к господству. Но Легислатура благородных домов меньше часа назад проголосовала за то, чтобы мы готовились к войне. Вот почему включили сирены.

— Без меня? — прошипела девушка.

— Как и предписано, согласно обычаю мы подали вам сигнал. Вы не ответили. Параграф 347gf, утвержденный вашим прославленным предшественником, Иеронимо, наделяет нас полномочиями действовать.

— И вы используете старые законы, чтобы сместить меня? — спросил херувим, шевеля проводами, чтобы взглянуть Гнайду в лицо своими мертвыми глазами.

— Это не узурпация, верховный. Улей Вервун в опасности. Посмотрите! — Гнайд шагнул к цистерне и прижал инфопланшет к стеклу иллюминатора.

— Смотрите, что говорят орбиталы! Месяцы молчания Зойки, признаки их приготовлений к войне! Слухи, толки — почему нам не сказали правды? Почему все начинается так внезапно? Ты не знал? Ты, всевидящий, всезнающий верховный лорд? Или ты просто решил нам не говорить?

Марионетки начали метаться и трястись, наталкиваясь на Гнайда. Он оттолкнул их.

— Я поддерживал постоянную беседу с моим коллегой в улье Феррозойка. Мы стали находить удовольствие в этой связи, в этом товариществе. Его Высочество Клатш из дома Клатш — дорогой друг. Он не обманул бы меня. Сборы на стенах Феррозойки были проведены из-за крестового похода. Магистр войны Слайдо ведет свои легионы на наши просторы; подлый враг сопротивляется. Это предосторожности.

— Слайдо мертв, верховный. Пять лет как покоится на Бальгауте. Макарот теперь возглавляет походы. Отряды гвардии сейчас добивают выродков Хаоса из миров Саббаты. Каждый день мы радуемся, что наш мир, наш любимый Вергхаст не был затронут.

— Слайдо мертв? — три голоса спросили хором.

— Да, верховный. Теперь со всем уважением я прошу разрешения на пробный запуск Щита. Если Зойка собирает силы, чтобы завоевать нас, мы должны быть готовы.

— Нет! Ты обманываешь меня! Щит нельзя поднимать без моего разрешения! Зойка не угрожает нам! Клатш — наш друг! Слайдо жив!

Три голоса слились в пронзительный хор, мясные марионетки тряслись в неудержимом гневе.

— Вы не поступили бы столь пренебрежительно с Иеронимо!

— Твой брат, во всем его величии, не спрятался бы в цистерну сознания и не говорил бы через мертвых слуг… верховный.

— Я запрещаю!

Гнайд вытащил из шинели мерцающую герцогскую печать.

— Легислатура этого ожидала. Домами улья Вервун я уполномочен в целях сообразности лишить вас власти согласно Акту о правах, 45jk. Легислатура благодарна за ваше правление, однако нижайше просит вас принять к сведению, что намерена прибегнуть к акту исполнительной власти.

Гнайд оттолкнул марионеток и подошел к латунной консоли на дальней стене. Он нажал в центр печати, и из консоли высунулись штекеры с механическим щелчком, как вилка из розетки. Гнайд вставил их в замок и провернул.

Консоль замигала, включаясь, и по стеклянному экрану побежали, вибрируя, руны и знаки.

— Нет! — взвизгнули все трое. — Это неповиновение! Я — улей Вервун! Я — улей Вервун!

— Вас свергают на благо города, — рявкнул Гнайд. Он активировал переключатели один за другим, включая генераторы мощности глубоко под ульем. Он ввел последовательности, которые должны задействовать главную транслирующую колонну и активировать Щит.

Херувим набросился на него, но Гнайд оттолкнул его, и тот перевернулся, запутавшись в своих проводах. Гнайд набрал последнюю последовательность и потянулся к рычагу активации.

Внезапно он выдохнул и пошатнулся. Девушка-марионетка отскочила, сжимая в руке длинный меч. Клинок темнел кровью.

Гнайд пытался зажать сочащуюся кровью рану в пояснице. Колени подогнулись, и он рухнул. Девушка снова метнулась и пронзила мечом его горло.

Он упал лицом вниз, и ковер впитал хлещущую из ран кровь.

— Я — улей Вервун, — проговорила девушка. Мальчик и херувим бесстрастно повторили следом.

В железной цистерне, купаясь в теплом ихоре, безмятежно паря, подсоединенный каждым органом и сосудом к жизненным резервам улья, Сальвадор Сондар, верховный лорд улья Вервун… дремал.

Луга горели. По всему склону танки Вервунского Главного, покореженные и разбитые, плевались огнем на колышущуюся серую траву. Воздух пропитался едким дымом.

Комиссар Каул выбрался из командного танка за миг до того, как пламя поглотило визжащего Виголайна и его экипаж. Плащ Каула загорелся, но ему удалось сбить пламя.

Вражеский огонь полыхал в черном от копоти воздухе. Вервунский танк в сотне метров взорвался, ударной волной во все стороны рванулась шрапнель.

Один осколок задел висок Каула, и он упал.

С трудом встал на ноги.

Люди выскакивали из горящих танков, одни — в огне, другие — пытаясь помочь пылающим товарищам. Третьи бежали.

Каул прошел через поредевшие ряды Вервунского войска, ощущая горький и удушливый запах горящей травы.

Он вытащил пистолет.

— Где ваша отвага? — спросил он артиллериста и свернул ему шею.

— Где ваша сила? — осведомился он у двоих заряжающих, улепетывающих вверх по склону, и застрелил обоих.

Потом приставил дуло к лицу кричащего, полусгоревшего командира танка и вышиб ему мозги.

— Где ваша вера? — спросил он.

Он крутнулся и направил пистолет на группку танкистов, которые, спотыкаясь, брели по травянистому склону прочь от взорвавшегося танка.

— И? — спросил он. — Что вы делаете? Это война. От нее разве бегут?

Они замешкались. Каул прострелил голову одному — показать, что он настроен серьезно.

— Развернулись, живо! Лицом к врагу!

Оставшиеся танкисты развернулись и ринулись навстречу противнику. Танковый заряд разнес их всех в клочья секунду спустя.

Заряды вырвались с низких, похожих на тучи метеоритов, уничтожили еще двадцать танков в строе Вервуна. Взрывы были оглушающими. Каула швырнуло плашмя в траву.

Перекатившись на спину, он услышал лязг. На дальнем склоне боевые танки и орудийные платформы, выкрашенные в охряные цвета Зойки, катились к нему.

Тысяча или больше.

Из ниоткуда прямо перед сумерками, где-то через полчаса после того, как затихли сирены, начали падать первые снаряды, нежданные, запущенные дальнобойными пушками из-за горизонта.