class="p1">И он мне показал, как надо плавать.

Надеваешь маску и ласты, ложишься на воду. В маске воздух. Она, как поплавок, держит голову.

Дышишь через трубку. Шевелишь ногами. Ласты извиваются, как змеи, и ты поплыл. Руки свободны для работы.

— Не переплыви сгоряча море! — предупредил Марлен.

В маске, с ластами, я сполз за борт. Зашевелил ногами и — поплыл.

Долго плыл. Оглянулся — от шхуны отплыл шагов на десять.

Так что зря Марлен беспокоился: море я не переплыву. Уж разве что сгоряча.

Письмо

Вторая ночь.

Я зажёг на палубе огарок свечи и написал письмо. ПИСЬМО МОРЯКА. На клочке бумаги. Огрызком карандаша. Под свист ветра и выстрелы пиратов. «Капитан, где моя шпага?..»

Вот что я написал:

Дорогие мама и Зина!

Не удивляйтесь, если письмо будет пахнуть смолой и солью, — пишу на корабле.

Второй день плывём по Чёрному морю. Всё идёт замечательно.

Я боялся, что не будет ни одного шторма, но их здесь достаточно. На днях какие-то олухи взорвали в море мину. Я первый бросился за борт, чтобы обследовать дно.

Капитан и Марлен (наш начальник) — парни ничего. Если с ними что-нибудь случится, боюсь, заменять их придётся мне.

Отвечать не старайтесь, почта не дойдёт. Письмо бросаю в бутылке в море (здесь все делают так).

Ваш сын и брат Коля.

Я запечатал письмо в бутылку из-под нарзана и бросил бутылку в море…

Утро

Проснулся я раньше всех.

По бледно-жёлтому небу ползли ватные облака.

Море было тихим и стальным.

Я вышел на корму и начал делать приседания.

— Раз… Два… Раз… Это что такое?

Метрах в десяти от шхуны покачивалась на воде бутылка.

МОЯ БУТЫЛКА С ПИСЬМОМ.

Я представил: её вылавливают, раскупоривают и читают вслух письмо.

СГОРЕТЬ МОЖНО ОТ СТЫДА!

Раздумывать было некогда.

Я перевалился через борт в воду.

Стуча по воде руками, как утопающий, я поплыл к бутылке.

Цоп!

Холодное скользкое горлышко очутилось в моей ладони.

— Ты что там делаешь?

Сонно протирая глаза, у борта стоял Дима.

НАДО ЖЕ БЫЛО ЕМУ ПРОСНУТЬСЯ!

Я судорожно глотнул воздуху и скрылся с бутылкой под водой.

Пробка была как камень!

Чуть не плача, я зубами вырвал её.

Буль-буль-буль! Бутылка пошла на дно.

— Уфф!

Я вынырнул, отдышался и, стараясь плыть НЕБРЕЖНО, вернулся на «Триглу».

— Сказочное утро! — бросил я Диме. — Люблю с утра поплавать!

Первый космоплав

В это утро я отважился пуститься в настоящее плавание.

Я лежал на груди, быстро перебирая ластами, и плыл над подводным лесом.

Дно было покрыто лохматыми, похожими на еловые лапы, водорослями. Между ними чернели щербатые кривые камни да светились жёлтые россыпи гальки.

Морских рыб я часто рисовал для книг и теперь легко узнавал их.

На камнях сидели ерши — такие же чёрные и щербатые, как камни.

Колченогий краб, смешно взбрыкивая ногами, пробежал по гальке.

Пронеслись стаей кефали — узкие серебристые рыбы, стремительные, как стрелы.

Мягкий рассеянный свет без теней ложился на подводные леса и скалы.

Это был удивительный, какой-то космический мир.

А я — первый космоплав.

Я плыл, не чувствуя веса своего тела, не видя, где начинается и где кончается толща воды.

Перед моим лицом беззвучно ломалось и распадалось на куски серебристое зеркало.

Это играл свет на волнах.

Когда я вернулся на шхуну, то спросил Марлена:

— Ну как я плыл?

— Ничего, — спокойно ответил он.

Я обиделся.

— В общем, ничего, — повторил наш начальник, — только болтал головой и взбрыкивал ногами, как курортница.

Я захлопал глазами от неожиданности. Мне казалось, что я плыл ве-ли-ко-леп-но!

Белые мешочки

Мы работали по расписанию. По железному расписанию, которое составил Марлен.

Мне некогда было вздохнуть. Про кисть и краски я забыл.

Я крутился, как белка в колесе.

На свет появились белые мешочки.

ЭТО ТЕПЕРЬ САМОЕ ГЛАВНОЕ.

В каждом мешочке лежала рыбья приманка.

Пахучая-препахучая.

Мешочки я привязывал к шнурам. У каждого шнура были якорь и поплавок. Шнуры я бросал за борт везде, где останавливалась шхуна.

Я плавал от поплавка к поплавку.

Я вёл рыбью перепись.

Я висел, сгорбившись, в воде и писал.

Тупым гвоздём на алюминиевой пластинке.

Записывал рыб.

Шнур был туго натянут между якорем и поплавком. На каждом шнуре висели три белых мешочка. У самого дна, посередине и у поверхности.

Около мешочка толпились рыбы.

У верхнего — юркая серебристая мелочь.

У среднего — рыбы посолиднее, но тоже отливающие серебром.

У самого нижнего — ни на кого не похожие обитатели морского дна. Зелёные и бурые — под цвет камней и водорослей.

Теперь я совсем забыл, что плохо плаваю. Мне некогда было плохо плавать. Я плавал хорошо.

ВПРОЧЕМ, В СЛУЧАЕ ЧЕГО, СПАСАТЬ МЕНЯ ДОЛЖЕН БЫЛ ВЕНЯ.

Подводные птицы

Я вывернул один мешочек, и горсть бурых крошек заклубилась около шнура.

Откуда ни возьмись, на них налетела стая чёрных бархатных рыбок.

Хвостик у каждой был раздвоён.

Рыбки не стояли на месте, не плавали по кругу, как другие. Они причудливо порхали, переносясь с места на место. Чёрные хвостики не знали покоя. Рыбки вились вокруг медленно тонущих крошек.

Ко мне подплыл Марлен.

«Морские ласточки», — нацарапал он на дощечке.

Конечно, ласточки… Как же им называться ещё?

Игла

Прямо подо мной из водорослей торчала серая палка. Вдруг я заметил, что палка И3ГИБАЕТСЯ.

— Живая!

Я решился, набрал воздуху и нырнул.

Дойдя до дна, я увидел полянку, поросшую бурыми водорослями, а на ней — кучу угрюмых чёрных камней.

Из бурых листьев торчала здоровенная рыба-игла.

Рыба-иголка, которых полно в матрасах, набитых морской травой.

САМАЯ БЕЗОБИДНАЯ ИЗ РЫБ, — так пишется в книгах.

Я протянул