— Полегче, конструкция не самая крепкая, — сказал Джино. — И пей в меру, это все, что у нас есть. Кто знает, когда снова пойдет дождь?

— Извини, — тяжело дыша, ответил Даллас, он вытер с подбородка оставшуюся влагу, с губ слизал языком.

— Не извиняйся. Просто нам нужно быть умнее.

Даллас кивнул.

— Никогда еще так жажда не мучила, — тихо сказал он.

До этого он задавался вопросом, откуда у приятелей берутся силы. Теперь он знал. Джино и на сей раз не подкачал.

На плоту имелась вода в бутылках, которую Джино принес с собой на яхту в составе аварийно-спасательного набора, но с тех пор Даллас ничего не пил. В то время все потешались над паранойей Джино, называли это типичной «выживальщицкой» чепухой. Но когда дела обернулись плохо, если б не та холщевая сумка с водой в бутылках и питательными батончиками, которую они, по его настойчивой просьбе, взяли с собой, три дня дрейфа им было бы не выжить.

Даллас и Джино вернулись к остальным. Куинн сидела на корточках рядом с Натали, держала ее за руку и, склонив голову, медленно шевелила в молитве потрескавшимися губами. Харпер стояла у самого прибоя и всматривалась в океан, а Херм не сводил с нее глаз, рассеянно почесывая себе промежность.

— Эй, извращенец, — окликнул его Джино.

Херм ухмыльнулся в ответ.

— Я, кажется, сказал тебе сходить за остатком плота.

— Ну, сказал.

— Так иди и притащи, пока его не унесло в море. Может понадобиться, и весло тоже.

Херм посмотрел на Далласа, ища поддержки.

— Так, а когда Джино выбрали в командиры? Я что, пропустил собрание?

— Просто сделай это, придурок. — Джино шагнул в его сторону. — Нам надо действовать сообща, соображаешь?

— Так вот что, по-твоему, действовать сообща? «Просто сделай это, придурок»? Что, серьезно? — Херм покачал головой. — Знаешь, что я уже четыре дня не курю. И без того готов убить кого-нибудь, так, может, перестанешь корчить из себя Дэниэла Буна[1] и пойдешь в задницу, как тебе такое?

Прежде чем Джино успел ответить, Даллас встал между ними, взял Херма за плечо и отвел в сторонку.

— Слушай, я знаю, что все мы на взводе. Все пережили шок и вымотались. Все проголодались и хотим пить. Но Джино прав, нам надо…

— Да пошел он на хрен. Разговаривает со мной как с куском дерьма, Дэл.

— Знаю, знаю. Но он не считает тебя дерьмом. Просто у него такой стиль общения. Да, он не самый дипломатичный человек. Но в душе неплохой парень, и он нам нужен, Херм. Понимаешь? Нужен. Он знает, как выжить здесь, лучше, чем мы все вместе взятые. Делай, что он говорит, и все, ладно? Он не даст нам погибнуть, но ты должен доверять ему.

— И терпеть его выходки?

— Да, и терпеть его выходки.

Сколько-то секунд Херм буравил Далласа взглядом, затем медленно кивнул и тяжко вздохнул.

— Ладно.

— Иди, притащи остаток плота.

Даллас повернулся и пошел обратно к остальным. Джино, по-видимому, уже переключился на другое, он стоял и оценивающе смотрел на большой скалистый утес в дальнем конце острова.

— Вон, — сказал он, ткнув пальцем. — Мне надо слазить вон туда.

— Думаю, не так это легко.

— Все будет нормально.

— Будь осторожен, Джино. Если с тобой что-то случится, мы окажемся в заднице.

— Мы уже в ней, коллега.

— Я серьезно. Ты нам нужен. Без тебя мы не выдюжим.

— Ага, некоторые из нас не выдюжат в любом случае. — Он посмотрел мимо Далласа на Херма, тот отошел уже довольно далеко. — Андре был сильным, в отличной физической форме. Сообразительным, отлично плавал. Но он не выдюжил, в отличие от этого мешка с дерьмом. Невероятно.

— Херм просто…

— Он слабак.

Даллас посмотрел в темные глаза Джино, и впервые увидел то, чего никогда раньше не замечал. Холод, рожденный чистым инстинктом выживания. Джино никогда не поддавался эмоциям, часто был жесток и крайне серьезен. Из тех парней, которые живут по шаблону. Но теперь в нем угадывалось нечто совсем другое. Более глубокое… более опасное…

— Думаю, есть небольшой шанс, что Андре жив, и он где-то здесь, — сказал Джино. — Может, в другой части острова. Хотя маловероятно.

Несмотря на то, что Джино и Андре дружили крепче, Даллас тоже знал Андре не один год, и поверить в его смерть было трудно. Даже сейчас, подумав об Андре, он увидел его широкую улыбку, услышал его заразительный смех. Представил себе рослого красавца с отлично натренированным за годы посещения спортзала телом. Казалось странным, что Андре погиб, а физически хлипкий Херм выжил. Но природа бывает не только жестокой, но зачастую и своенравной.

— Даже не верится, что его больше нет, — произнес Даллас, — быть не может.

— На этом сраном острове все может быть. Чем быстрее мы поймем это, тем лучше.

— Нэт знает?

— Она ничего не знает. Она в отключке с того момента, как я вытащил ее из воды. — Джино вдохнул полной грудью и медленно выдохнул. — По крайней мере, так и умрет, не узнав.

Еще несколько дней назад все они были счастливы, беззаботны, отдыхали в отпуске, совершенно уверенные, что жизнь их идет так, как должна идти, и ничто не может нарушить этот порядок… а теперь…

— Надо кое-что прояснить, — сухо произнес Джино. — Как только тот придурок вернется с остатком плота, я поговорю со всеми, чтобы мы настроились на одну волну и знали, что делать. Мне надо, чтобы ты поддержал меня, хорошо?

— Да, — кивнул Даллас, — конечно.

В знак благодарности Джино непринужденно хлопнул его по плечу.

— Я вот что хотел спросить, — сказал Даллас, понижая голос. — Сколько у нас шансов? Знаю, что не много, но все же?

— Хочешь знать, сколько у нас шансов?

— Хочу знать правду.

— Правду ты уже знаешь. — Джино перевел взгляд на океан. — Полагаю, что нас будут искать в радиусе десяти тысяч миль, хотя сложно знать наверняка. Но если мы, как я думаю, находимся в сотнях миль к югу от островов Кука, шансы, что нас найдут, близки к нулю. Возможно, мы никогда не выберемся отсюда, по крайней мере, живыми.

— Ты уверен?

— Тут никто не может быть уверен. Но если не произойдет чуда, вероятнее всего, мы останемся на этом острове надолго.

Белый песок, пальмы, джунгли, бескрайнее синее небо и чистая вода — все это должно было казаться столь прекрасным — и было прекрасным, — но чувствовалось что-то еще. Что-то опасное и смертоносное, оно заточило их здесь, изолировало от остального мира и от людей. В этот момент Даллас подумал о доме — впервые после бесконечных часов, проведенных на маленьком резиновом плоту, когда не оставалось ничего, кроме как молиться о спасении, размышлять о жизни и, возможно, о ее скором конце.