— Сударь, я не буду танцевать.

Краткие ответы незнакомки настолько обескуражили полковника, что ему пришлось отступить. Марсиаль, угадав последнюю просьбу полковника и полученный им отказ, улыбнулся, погладил подбородок, и бриллиантовое кольцо, украшавшее его руку, засверкало.

— Над чем вы смеетесь? — спросила его графиня де Водремон.

— Над неудачей бедного полковника, — он сейчас попал впросак...

— Ведь я вас просила снять кольцо! — прервала его графиня.

— Я не слыхал.

— Вы сегодня ничего не слышите, зато все видите, барон, — обиженно возразила г-жа де Водремон.

— Взгляните, какой дивный бриллиант на кольце у того молодого человека, — сказала в это время незнакомка полковнику.

— Изумительный, — ответил он. — Этот молодой человек — барон Марсиаль де Ла-Рош-Югон, мой близкий друг.

— Благодарю вас, что вы сообщили мне его имя. Он, кажется, очень мил.

— Да, только немного ветреник.

— По-видимому, он в хороших отношениях с графиней де Водремон? — сказала молодая дама, вопросительно взглянув на полковника.

— В наилучших!

Незнакомка побледнела.

«Вот как! — подумал полковник. — Она влюблена в Марсиаля, черт его подери!»

— А я думала, что графиня де Водремон уже давно близка с господином де Суланжем, — вновь заговорила молодая женщина, несколько оправившись от внутреннего волнения, омрачившего ее лицо.

— Вот уже неделя, как графиня ему изменяет, — ответил полковник. — Да вы, наверно, заметили беднягу Суланжа, когда он вошел: он все еще не желает поверить в свое несчастье.

— Да, я видела его, — ответила дама в голубом и добавила тоном, в котором звучало желание пресечь беседу: — Благодарю вас, сударь.

В это время танец уже заканчивался, и обескураженный полковник едва успел ретироваться, утешая себя тем, что незнакомка замужем.

— Ну как, храбрый кирасир? — спросил Марсиаль, увлекая полковника к окну, чтобы подышать свежим воздухом, лившимся из сада. — Чего же вы добились?

— Она замужем, мой милый.

— Ну и что же?

— Э, черт возьми! Я человек нравственный, — ответил полковник. — Отныне я намерен ухаживать только за теми женщинами, на которых можно жениться. Кроме того, Марсиаль, она решительно заявила, что не желает танцевать.

— Держу пари, полковник, на вашу серую лошадь в яблоках против ста червонцев, что со мной она будет танцевать сегодня же.

— Согласен, — ответил полковник, хлопнув ладонью по ладони светского денди. — А пока я поищу Суланжа, может быть, он знаком с этой дамой; она, по-моему, им интересуется.

— Друг мой, вы уже проиграли, — смеясь, сказал Марсиаль. — Мы встретились с ней глазами, а я-то уж в этом знаю толк! Любезный мой полковник, вы не обидитесь на меня, если я буду танцевать с ней после того, как вам она отказала?

— Нет, нет, смеется хорошо тот, кто смеется последний. Вообще, Марсиаль, я — недурной игрок и добрый противник. Предупреждаю тебя: она любит бриллианты.

На этом друзья расстались. Полковник Монкорне направился в игорный зал и заметил там графа Суланжа, игравшего в карты. Хотя между двумя полковниками существовали лишь те обычные приятельские отношения, которые создаются на войне и на службе, кирасир все же был глубоко потрясен, увидев, что артиллерист, которого он знал как человека благоразумного, втянулся в игру, грозившую ему разорением. Груды золота и банковских билетов, лежавшие на роковом сукне, свидетельствовали об очень азартной игре. Вокруг игроков, сидевших за столом, безмолвно стояли зрители. Порой слышались возгласы: «Пас!», «Играю!», «Держу!», «Ставлю тысячу луидоров!», — хотя казалось, что пятерка неподвижных игроков переговаривается лишь взглядами. Когда Монкорне, встревоженный бледностью Суланжа, приблизился к нему, тот выигрывал. Герцог д'Изамбер и известный банкир Келлер встали, проигравшись в пух и прах. Суланж помрачнел еще больше, сгребая кучу золота и ассигнаций; он даже не сосчитал их; губы его кривились горькой и презрительной усмешкой; он угрожал фортуне, вместо того чтобы благодарить ее за милости

— Мужайтесь, Суланж, мужайтесь! — проговорил полковник и, думая, что окажет ему большую услугу, оторвав его от карт, добавил: — Идемте, у меня есть для вас приятная новость, но я сообщу ее вам только при одном условии.

— Каком? — спросил де Суланж.

— Если вы ответите на мой вопрос.

Граф де Суланж быстро встал, небрежно положил выигрыш в носовой платок, который перед этим судорожно мял в руках, и никто из игроков не решился заметить ему, что не полагается прекращать игру сразу же после выигрыша, — так сурово было его лицо. Все вздохнули свободнее, когда этот несчастный, угрюмый человек покинул ярко освещенный стол.

— Эти проклятые военные действуют заодно, как мошенники на ярмарке, — прошептал наблюдавший за игрой дипломат, занимая место Суланжа.

Лишь один из игроков, бледный и утомленный, обернулся к новому партнеру и, посмотрев на него глазами, блеснувшими, как бриллианты, но тотчас же потухшими, сказал:

— Военный — это еще не значит человек учтивый, господин министр.

— Дорогой мой, — проговорил Монкорне, увлекая де Суланжа в сторону, — сегодня утром император изволил милостиво отозваться о вас, и ваше производство в маршалы — дело решенное.

— Император не жалует артиллерии.

— Да, но он обожает дворянство, а вы из «бывших». Император сказал, — продолжал Монкорне, — что тех, кто женился в Париже во время войны, не следует считать опальными. Ну, как?

Казалось, граф не воспринимал этих слов.

— А теперь, — снова заговорил полковник, — я надеюсь, вы скажете мне, кто та очаровательная маленькая женщина, что сидит возле канделябра...

При этих словах глаза графа вспыхнули, он стремительно схватил руку полковника.

— Дорогой полковник, — сказал он прерывающимся голосом, — если бы этот вопрос задал мне кто-нибудь другой, я раскроил бы ему череп вот этим свертком золота. Оставьте меня, умоляю вас! Сегодня мне лучше застрелиться, чем... все мне здесь опротивело. Я сейчас уеду. Это веселье, музыка, эти дурацкие смеющиеся лица просто невыносимы!

— Мой бедный друг, — мягко произнес Монкорне, дружески похлопывая Суланжа по руке, — вы слишком горячитесь. А что вы скажете, если я сообщу вам, что Марсиаль влюбился в эту очаровательную даму? Он от нее без ума и даже думать забыл о госпоже де Водремон.

— Посмей он только заговорить с ней, этот хвастунишка, — заикаясь от ярости, вскричал Суланж, — и я превращу его в лепешку, даже если он находится под защитой императорского герба!

Граф в изнеможении упал на диванчик, к которому подвел его полковник. Монкорне медленно удалился, поняв, что Суланж охвачен таким неистовым гневом, что шутки или простое товарищеское участие не успокоят его. Когда полковник Монкорне вошел в большой танцевальный зал, ему прежде всего бросилась в глаза г-жа де Водремон, и он заметил на ее лице, обычно таком спокойном, плохо скрытое волнение. Около нее оказался свободный стул, и полковник сел на него.