– Арик, не в твоих силах меня заставить. – Руки ее дрожали, голос – тоже. – Я не могу остаться в этом мире.

– Почему? – низким, гневным голосом спросил он.

Рэд отвернулась и взялась за портьеру, от всей души надеясь, что пальцы не задрожат. Ее губы зашевелились, но она не могла подобрать нужных слов, и единственным ее ответом стало тяжелое молчание.

– Это из-за того, что случилось с Нив? – обвиняющим тоном бросил он ей в спину. – Когда вы с ней отправились на границу Диколесья?

Сердце Рэд толкнулось в ребра. Она выскользнула из-за портьеры. Та опустилась, заглушая слова Арика, скрывая его лицо. Шелестя юбками по мрамору, Рэд двинулась по коридору к балкону, выходящему на север. Отстраненно подумала, какие выводы осведомители жриц могут сделать из ее растрепанных волос и припухших губ.

Ну что ж, если они хотели невинную жертву, то этот корабль давным-давно отчалил.

После жарко натопленной бальной залы от пронизывающего холода на балконе перехватывало дыхание. Но Рэд была урожденной валлейданкой и, несмотря на побежавшие по коже мурашки, знала, что на дворе все еще лето.

Пот в ее волосах – после жары в бальной зале и ласк Арика бережно закрученные локоны совершенно растрепались и обвисли – окончательно высох.

Вдох, выдох. Пока не перестанут трястись плечи и не пройдет резь в глазах. Рэд на пальцах одной руки могла сосчитать людей, которые ее любили, и все они умоляли ее о той единственной вещи, которой она не могла сделать для них.

Слезы замерзли на ресницах, не успев сорваться вниз. Она была проклята с самого рождения, – Вторая Дочь, предназначенная Волку и Диколесью, как было записано на обломке коры в Святилище, – но все же иногда задавалась вопросом, не навлекла ли она на себя проклятие собственными руками? Не было ли это расплатой за то, что Рэд натворила четыре года назад?

Безрассудная отвага ударила им в головы после того злополучного бала. Безрассудная отвага и хмель. Они украли лошадей и поскакали на север, две девчонки против чудовища в бескрайнем лесу, вооруженные только камнями, спичками и яростной сестринской любовью.

Та сила, которая теперь запустила свои корни в Рэд, казалась намеренной злой пародией на ту беззаветную любовь. Как будто Диколесье решило доказать ей, что оно сильнее всего, даже любви. Что ее связь с лесом и поджидающим там Волком всегда будет сильней.

Рэд с трудом сглотнула. Горькая ирония ситуации заключалась в том, что, если бы не та ночь и все, что за ней последовало, она бы выполнила желание Нив. Она сбежала бы.

Щурясь от холодного ветра, девушка посмотрела на север. Где-то там, за туманами и смутными огнями столицы, затаилось Диколесье. Затаился Волк. Их долгое ожидание почти подошло к концу.

– Я иду, – пробормотала Рэд. – Будьте вы прокляты, я иду.

Она развернулась. Взметнулся вихрь алого шелка. Рэд вошла внутрь.

Она спала урывками. Когда на горизонте забрезжил красноватый рассвет, Рэд уже стояла у окна, переплетя пальцы, и смотрела на Святилище.

Окна ее выходили на дворцовый парк: ухоженные цветы и деревья, отобранные за свою морозостойкость. Святилище затаилось в дальнем углу, едва заметное за увитой цветами беседкой. Луч солнца отразился от каменной арки и окрасил ее в тусклое золото.

Святилище уже окружали исполненные благочестия жрицы – море белых одежд среди буйства зелени и цветов. Разумеется, здесь присутствовали все валлейданские жрицы Ордена, плюс множество паломниц из Рильты, которые ради этого великого дня пересекли море, и жрицы с дальнего юга, из Карсеки, и со всех прочих стран и городов континента.

В каждом Храме имелся осколок белого дерева – часть Диколесья, которой и возносились молитвы, но особой честью считалось отправиться в Храм Валлейды, где имелась целая роща белых деревьев. Это являлось привилегией – молиться о возвращении Королей среди белоснежных ветвей, таких же, как те, что стали темницей для них.

Но сегодня утром ни одна из жриц не ступила внутрь Святилища. Только Рэд было дозволено сегодня молиться в окружении белых ветвей.

Стекло запотело от ее дыхания. Рэд рассеянно принялась рисовать пальцем на запотевшей поверхности. Давным-давно так делали их с Нив няньки – рассказывая сказки, рисовали к ним картинки на стекле по ходу повествования. Сказки о Диколесье – каким оно был до создания Тенеземья, после чего вся магия мира оказалась заперта в нем, чтобы удержать там богоподобных существ, которые правили, сея смерть и ужас.

До того, как это случилось, лес был местом вечного лета, отдушиной в мире, преисполненном насилия. По словам нянек, с Диколесьем можно было заключить сделку, явившись в лес и поднеся ему в дар прядь волос, выпавший зуб, клочок пропитанной кровью бумаги. Мир был полон магии, и ею мог пользоваться каждый, кто обучился пользоваться этими силами.

Но однажды Пять Королей заключили Сделку с лесом, чтобы избавиться от чудовищных богов. Так было создано Тенеземье, тюрьма для существ, слишком необузданных и могущественных, чтобы и дальше позволить им ходить среди людей. И магия ушла – Диколесье втянуло ее в себя всю без остатка, чтобы справиться со столь сложной задачей.

Но с лесом все еще можно было заключать Сделки, даже после этого. И Киаран и Гайя, первый Волк и первая Вторая Дочь, сделали это. На Первом году после заключения Сделки, после которого чудовища были изгнаны из мира живых в Тенеземье и заперты там, Киаран и Гайя попросили у Диколесья убежища от отца Гайи, Вальхиора, и ее жениха, Солмира, – двух из легендарных Пяти Королей. Диколесье выполнило их просьбу, дало им место, где они смогли спрятаться, место, где они всегда смогут быть вместе. Оно приковало их к своим границам и превратило в нечто большее, чем простые смертные, которыми они были до того.

На этом сказки нянек заканчивались. Они не рассказывали, как спустя пятьдесят лет после заключения Сделки Короли снова вошли в Диколесье – и больше не вернулись. Они не рассказывали, как через полтора века после исчезновения Королей Киаран принес труп Гайи на опушку леса.

Но Рэд знала эту историю. Сотни раз она читала ее и в книгах, считающихся священными, да и в книгах попроще об этом тоже упоминалось. Она ознакомилась с каждой версией, которую смогла найти. И хотя некоторые детали различались, в целом суть историй совпадала. Киаран, приносящий тело Гайи на границу Диколесья. Наполовину сгнившее тело, пронизанное плетями вьюнка и корнями деревьев, как будто она приросла к самым корням леса. И то, что Киаран сказал тем, кто увидел его на опушке, – крестьянам из северных деревень, незначительным персонам, которые внезапно обнаружили, что стали частью истории и религии.

«Пришлите следующую».

Вот так история вечной любви превратилась в страшную сказку. Точно так же, как вечное лето Диколесья сменилось вечным осенним увяданием.