— Чего лыбу давишь, шантрапа? — Таран уже перестал хмуриться и теперь собирал в дорогу рюкзак. Упаковка галет, банка тушенки, инъекторы с мутной жидкостью…

От взгляда мальчика не ускользнуло, как отец вдруг заторопился. Видимо, почувствовал надвигавшийся приступ — не хочет при сыне колоться. Хворь сталкера с каждым днем проявлялась все сильней. Яд болотного дьявола продолжал подтачивать здоровье, а приступы с каждым разом становились все тяжелей и продолжительней. Сыворотка Вегана уже не действовала так эффективно, как раньше, и Глеб, наблюдая за отцом, неоднократно замечал, как хмурится тот порой, проверяя запасы дорогостоящего лекарства.

Экипировавшись, Таран кивнул мальчику на прощание:

— Ну, бывай! Мне пора. Остаешься за старшего. К двери…

— Да помню все! — закивал Глеб. — К двери не подходить. Сидеть тихо. Из стволов не палить. Ты надолго?

— Так кто ж его знает, что там у них стряслось. Мазуты говорят, что-то из ряда вон… Пойду, разузнаю. Думаю, за сутки обернусь.

— А мне с тобой нельзя?

— Не тот случай, Глеб. Незачем тебе слушать, как взрослые дяди ругаются. Не скучай!

Сталкер замер в проеме гермодвери. На мгновение обернувшись, улыбнулся сыну и нырнул во мрак коридора.

Дверь захлопнулась. Глухо лязгнули стальные засовы. Глеб вернулся к вороху грампластинок и только теперь вдруг осознал, что из-за отлучки Тарана предстоящая торговая сделка с огрызками, похоже, отменяется. Ну и ладно! Зато с этой «музыкальной мясорубкой» кругляшам найдется более достойное применение!

Пройдя по темному коридору совсем немного, Таран сполз по стене и тихо, чтобы не услышал Глеб, застонал, не в силах совладать с невыносимой болью. Игла инъектора с характерным «пшиком» вошла в мышцу. Сталкер привычно сжался в комок, пережидая приступ. Сердце бешено колотилось, на лбу выступили крупные капли пота. Впервые на памяти Тарана закололо в груди — жуткая болезнь брала свое…

Сенная гудела, словно растревоженный пчелиный улей. Всего пару часов назад на станции велась бойкая торговля, а на платформе было не протолкнуться от прилавков и зазывал. Теперь же центральную зону расчистили, расставив по окружности ряды наскоро сколоченных скамеек. Заезжие караванщики с интересом наблюдали за спешными приготовлениями, переговариваясь вполголоса и строя самые невероятные предположения. Заинтригованный происходящим, подтягивался и местный люд, однако вскоре объявились угрюмые бойцы из внутренней охраны торгового узла Садовая — Сенная — Спасская. Оттеснив зевак в дальний конец станции, споро оцепили импровизированное лобное место.

Руководил приготовлениями представитель администрации Сенной Пантелей Громов, смешной человек низкого роста в больших старомодных очках и видавшем виды синтетическом, в ромбик, свитере. Раздавая указания, он метался вдоль платформы, и его очки при этом то и дело норовили съехать с переносицы. Коротышка остервенело запрокидывал голову, возвращая их на место, и кричал на подчиненных пуще прежнего, словно пытался оправдать звучную внушительную фамилию. Однако стоило показаться первым гостям, Пантелея словно подменили. Расплывшись в приветственной улыбке, администратор поспешил навстречу группе угрюмых людей, одетых неброско и опрятно. Приморский Альянс… Одна из самых влиятельных группировок в подземке. И, пожалуй, единственная, способная дать отпор Империи Веган, раскинувшейся на юге зеленой ветки — начиная от Плана[6]и заканчивая периферийной Обухово.

Не успели вновь прибывшие рассесться, как из туннеля появилась делегация с Техноложки.[7]Промасленные комбинезоны, навесные пояса с инструментами… Этих ребят спутать с кем-то еще было попросту невозможно. Мазутов знали везде. На их знаниях и производственных мощностях держалась большая часть обитаемого метро. Свет, вентиляция, топливо… За свои услуги Техноложка брала немалую мзду, и по уровню освещения, протянутого мазутами, вполне можно было судить о достатке той или иной станции.

Мазуты держались свободно, перешучиваясь вполголоса. Примостившись недалеко от делегатов Альянса, они с интересом разглядывали веганцев, уже спускавшихся по лестнице перехода. Те, не изменяя традициям, явились в вызывавшей у многих стойкое отвращение, вычурной зеленой форме. Правда, одной детали явно не хватало — привычных стеков в руках у имперцев не было. Все оружие у гостей тщательно изымалось на блокпостах — слишком разношерстная публика собиралась сегодня на торговом кольце…

Попадались среди прибывших и представители независимых станций. Мелькнула в толпе выцветшая ментовская фуражка — «Балты»[8]своего человека прислали разузнать, что за бедлам творится. До чего мило смотрелся он рядом с нечесаным патлатым головорезом с «Кирзы», который нагло улыбался соседу по ветке во весь свой щербатый рот! Особые правила, действующие на территории всех трех станций торгового кольца, вынуждали обе непримиримые стороны сохранять нейтралитет. Парочка неприметных дендрофилов с Петроградки[9]о чем-то оживленно перешептывалась с Никанором, главой Московской. Нашлось в кругу место и для группы «товарищей» со Звездной. Правда, те держались обособленно, старательно делая вид, что происходящее вокруг их совершенно не интересует.

Мелькнул у самого края брезентовый плащ мортуса. Странные донельзя типы, но без могильщиков в подземке никак нельзя. Гниющие трупы в окрестностях обитаемых станций — рассадник инфекций и верный способ приманить крыс. А с обычным уровнем смертности в подземке огонь в крематориях мортусов не угасал ни на секунду.

Последними прибыли Бордюрщики. Побродив, нашли места подальше от делегатов Приморского альянса, с затаенной ненавистью поглядывая на бывших врагов. Слишком свежи еще были воспоминания о недавнем конфликте. Слишком многое потеряли они в той короткой, но кровопролитной войне.[10]

Коротышка в облезлом свитере, в тысячный раз поправив огромные очки, вскинул руки, подобно дирижеру, призывая собравшихся к тишине. Гул голосов разом стих. На мгновение показалось, что даже лампы освещения притухли, словно перед началом концерта.

— Господа!

— Где ты тут господ увидел? — тут же взвился один из коммунистов, немолодой уже мужичок в истертой до неузнаваемости кожаной куртке. — Повымирали давно господа твои…

— Товарищи! — поправился Пантелей.

— Сытый голодному не товарищ! — на автомате выпалил мордастый тип в ментовской фуражке и пьяно заулыбался.

— Братья, друзья, коллеги! — занервничал обладатель самых больших в мире очков.