Рука шейха еще крепче обвила стан пленницы, и она возмущенно выпрямилась, стараясь по возможности отодвинуться от своего врага и всем своим видом выражая крайнее презрение к нему. Ее реакция позабавила Джамала, но и заставила задуматься. Удастся ли сломить ее гордыню, подчинить своей воле? Он отнюдь не был в этом уверен, однако попытаться стоило. Зара была слишком дерзка и независима для женщины. Ее следует научить послушанию, преподать хороший урок покорности, дать понять, кто хозяин, а кто раб, обязанный с радостью исполнять любой каприз своего господина… Впрочем, что об этом думать? Все равно насладиться юным, свежим телом берберской принцессы предстоит не ему, а султану. Не без зависти Джамал мысленно пожелал ему преуспеть в этом.

Внезапно тело Зары обмякло и стало оседать под его рукой. Шейх решил, что она потеряла сознание. Не всякий мужчина сумел бы оправиться после такого удара по голове, а девчонка слишком горда, чтобы жаловаться на боль, слишком упряма, чтобы сказать правду… А ведь она может быть ранена куда серьезнее, чем кажется!

Эта мысль не на шутку встревожила Джамала, он крепко прижал к себе безвольное тело принцессы и пришпорил Касыма.

* * *

Когда Зара очнулась, они все еще были в пути, а рука Джамала по-прежнему крепко обвивала ее талию. Его прикосновение жгло, как раскаленное железо; в душе клокотали ненависть и возмущение. Аллах свидетель, она, не раздумывая, убила бы этого дикаря за все то, что он сегодня сотворил!

Девушка обернулась через плечо и процедила сквозь зубы:

— Убери руку, я и сама сумею удержаться на лошади, а бежать мне все равно некуда.

Джамал только усмехнулся в ответ и еще крепче стиснул ее; его ладонь снова скользнула вверх, подбираясь к груди принцессы.

— Сын ишака и гремучей змеи! Негодяй! Ты не имеешь права прикасаться ко мне! — Взорвалась Зара.

— Ошибаешься, дорогая, — невозмутимо отозвался Джамал, — я имею право на все, что мне вздумается. Ты — моя пленница, мой военный трофей, и для твоего же блага лучше не забывать об этом.

Однако эти слова шейха не соответствовали истине: формально принцесса Зара принадлежала не ему, а сутану.

Как поступит с нею Мулай Исмаил? Отправит в свой гарем? Но у него и так столько женщин, что он не знает, что с ними делать. Султан коварен, возможно, он решит использовать девушку как наживку, чтобы заманить в ловушку ее отца.

В любом случае ей предстоит нелегкая жизнь во дворце владыки… Исмаил жесток и мстителен.

Зара украдкой разглядывала Джамала. Тот казался погруженным в свои раздумья и не замечал ее внезапного любопытства. Его волосы скрывал белый тюрбан, но, судя по бровям и ресницам, они были черными. Кожа имела бронзовый оттенок, однако Зара почему-то подумала, что это просто густой загар, а не ее природный цвет. Глаза сияли матовым антрацитовым светом — они были не просто темными, а угольно-черными, как беззвездная ночь в пустыне. Тонкий нос, чувственные губы, красиво очерченные брови…

При всей тонкости и изысканности черт его лицо казалось высеченным из камня; это было лицо человека волевого, привыкшего повелевать и не раз смотревшего в глаза опасности. Шейх излучал спокойную, уверенную силу, а в седле он держался так, словно родился в нем. Вопреки пылавшей в душе ненависти девушка почувствовала невольное уважение к нему и поняла, что, как бы она ни относилась к своему врагу, считаться с ним придется. Ей понадобится вся ее хитрость и смекалка, чтобы обмануть его бдительность, вернуться в родные горы… и, если на то будет воля Аллаха, отомстить.

* * *

Примерно через час их нагнал Хасдай с остальными людьми. Теперь они ехали чуть поодаль и пристально вглядывались в каждый куст, каждую кочку, словно опасаясь лазутчиков берберов, задумавших ответную атаку.

Между тем унылый пейзаж предгорий и бурых холмов сменился зарослями мимозы, оливковых и пробковых деревьев. Джамал изредка останавливал коня у обложенных камнями колодцев, чтобы наполнить бурдюк, и Зара жадно припадала к воде. За все время пути они лишь раз перекусили пригоршней оливок и козьим сыром.

Наконец, когда стало смеркаться и на землю легли длинные тени, Джамал решил устроить привал. Он быстро развел огонь, вскипятил воду, приготовил мятный чай, и они скромно поужинали, снова сыром и оливками. Затем шейх расстелил на земле толстое одеяло, лег и жестом указал Заре на место рядом с собой.

Несмотря на дневной зной, ночи стояли холодные. Измученная девушка с тоской подумала о теплом одеяле, но она не доверяла Джамалу и боялась, что он задумал что-то недоброе.

— Ну же, Зара, ложись скорее, — не допускающим возражений тоном приказал шейх. Я очень устал, а это единственный способ быть уверенным, что ты не сбежишь, когда я засну.

— Мне противно твое прикосновение, — ответила принцесса, и ее передернуло. — С меня довольно и того, что весь день, пока мы ехали, я терпела эту пытку.

— Тебе больше понравится быть связанной по рукам и ногам и спать на холодной земле?

— Так по крайней мере мне не придется вздрагивать от омерзения всякий раз, когда меня касаются твои руки.

Джамал угрожающе прищурился:

— А когда до тебя дотрагивался Саид, ты тоже испытывала отвращение?

От такой наглости у Зары даже дыхание перехватило.

— Да как ты смеешь сравнивать себя с Саидом?! — возмутилась она. — Но если тебе так уж хочется знать, это было восхитительно!

— Я знаю, что берберские женщины не отягощены строгой моралью, — нахмурился Джамал, — у нас же другие законы. Любой араб скорее убьет свою жену в первую же брачную ночь, если поймет, что ее девственностью уже насладился кто-то другой, чем станет жить в позоре. Перед сколькими мужчинами ты раздвигала свои очаровательные ножки, принцесса Зара?

— Не тебе судить меня, повелитель ослов, — в тон ему ответила она. — Берберские женщины вольны любить того, кого им вздумается. А сколько у тебя наложниц, ублажающих по ночам твое похотливое тело? Сколькими рабынями-любовницами обзавелся ты? Ни одному мужчине не стать моим господином насильно. Дочери моего народа сами выбирают тех, с кем хотят разделить ложе.

Джамал только покачал головой. Он никогда еще не слышал, чтобы женщина высказывалась столь прямо и с такой страстью. Заяви ему нечто подобное одна из его наложниц, он, не задумываясь, примерно наказал бы ее. Но Зара не была его собственностью, по крайней мере, пока…

Слова берберской принцессы потрясали сами устои исламского учения. В арабском мире женщин учили быть послушными и покорными мужчинам. Аллах создал женщину лишь затем, чтобы она доставляла мужчине удовольствие и рожала ему детей. Ее домом был гарем, где ее не видел никто, кроме господина, а наиглавнейшей целью жизни — всячески этого господина ублажать.

И многие женщины, особенно наложницы, владели этим искусством в совершенстве. Все прочие их дела и заботы сводились в основном к еде и ко сну.