Седрик засунул флягу с настойкой опиума назад в карман жилета.

– Ты передумал?

Годрик, громко рассмеявшись, отмахнулся от чувства вины.

– Господи, нет. Ты же прекрасно знаешь, это не обо мне, Седрик. Теперь она моя. – Он вновь посмотрел на Эмили.

У него появился странный собственнический инстинкт по отношению к девушке, хотя мужчина не имел на это никакого права. Между тем неожиданное стремление поместить Эмили в сад, обнесенный стеной, усилилось. Заточить ее в башню, как принцессу из сказки.

– Девчонка заинтриговала его, – объяснил друзьям Люсьен.

Годрик взял Эмили на руки.

Он понимал, что, проявляя такую заботу о ней, в глазах приятелей, должно быть, выглядит странно. Но что-то в девушке взывало к нему. Ему страстно захотелось ощутить чувственные ласки, скольжение кожи по сатиновым простыням, накрыть ее шелковистое тело своим. Из нее бы получилась страстная партнерша. При этой мысли его губы изогнулись в улыбке.

– Она может поехать на моей лошади, – с надеждой в голосе произнес Чарльз.

– Я скорее доверю ее пьяному матросу. – Руки герцога неохотно и медленно протянули Эмили Эштону.

Годрик сел верхом на свою лошадь, затем наклонился, чтобы вновь взять девушку.

Он бережно поместил Эмили на колени, одной рукой крепко обхватив ее за талию и своим подбородком удерживая ее голову, чтобы она не упала.

Одно лишь воспоминание, как Эмили дважды едва не перехитрила его, заставило Годрика улыбнуться. Ему давно не было так весело. Если бы он не поддался своему желанию дотронуться до нее, то никогда бы и не узнал, что она боится щекотки в области талии, и она могла бы незаметно сбежать, пока он разговаривал с остальными. Эштон был прав: она изворотливая – качество, которое наверняка унаследовала от дяди. Но ее красота? Она восхитила его. Девушка совсем не напоминала худого, как тростник, Альберта Парра.

Возвращение в поместье Годрика заняло час езды. Они останавливались лишь один раз, чтобы снова напоить Эмили настойкой опиума, когда она пошевелилась, будто сонный котенок. То, как она терла согнутой в кулак рукой по его груди и уткнулась лицом в его шею, приводило мужчину в трепет.

Годрик старался не думать об Эмили и о том, такие ли сладкие ее губы на вкус, как на вид. Он сфокусировал взгляд на дороге, простиравшейся перед ними, и своем доме, который был уже совсем рядом.

Имение Сен-Лоран состояло из просторной усадьбы в георгианском стиле, соперничавшей по красоте с Чизик-хаузом[2]. Его отец и граф Девоншир однажды даже по-дружески поспорили по этому поводу.

Он новым взглядом посмотрел на поместье, пытаясь представить, как его воспримет Эмили.

Архитектор спроектировал дом с шестью колоннами цвета слоновой кости на входе, как и во многих величественных палладианских[3] домах Англии. Предки Годрика построили верх особняка из красивого тесаного камня, в то время как низ был из камня граненого, придававшего поместью вид отделанного кружевом подола женского платья. Годрик удивился, что так желает одобрения Эмили. Если она останется здесь на какое-то время, то ему хотелось бы, чтобы ей понравилась окружающая местность.

Стоило герцогу подъехать к лестнице поместья, появился уставший лакей и окликнул конюха. Несколькими секундами позже к двери подошел дворецкий преклонного возраста, Симкинс, он проводил всех мужчин в холл, предварительно убедившись, что об их лошадях уже позаботились.

– Ваша светлость, мы не ждали посетителей. – Симкинс с нескрываемым любопытством рассматривал спящую пленницу Годрика.

– Симкинс, это мисс Эмили Парр. Она погостит у меня какое-то время. Пусть миссис Даунинг пришлет ей наверх служанку, чтобы помочь переодеться. Позаботьтесь о ней, однако не позволяйте покидать дом.

– Конечно, ваша светлость. К ней будут относиться как к принцессе.

– Только не разбалуй ее, Симкинс, – немного подумав, сказал Годрик.

Предполагалось, что, условно говоря, Эмили будут держать в клетке, и было бы правильнее не золотить эту тюрьму, по крайней мере, пока девушка не поймет, что находится под его контролем.

Годрика посетила внезапная мысль. Нужно не допускать к пленнице его камердинера, Джонатана Хелприна. Она представляла собой соблазн для любого мужчины, а юный Хелприн вовсе не типичный камердинер. Он родился и был воспитан под крышей Годрика, юноша чаще поглядывал на девушек, чем на одежду, что входило в обязанности хорошего комнатного слуги.

– О, и еще, Симкинс, – обратился к дворецкому Годрик. – Назначь мистеру Хелприну работу подальше от моих покоев. И дома, если возможно, вместо него пусть мне помогает один из лакеев.

На лице пожилого мужчины отразились сомнения, он явно был озадачен.

– Э… да, ваша светлость. Я прослежу, чтобы мистеру Хелприну дали занятие в каком-то другом месте, пока ваша гостья находится у нас.

– Спасибо.

Затем дворецкий поприветствовал остальных четверых мужчин, которые вслед за Годриком зашли в главный холл:

– Милорды.

– Симкинс, дьявол, как ты поживаешь? – засмеялся Чарльз. – Скучал по мне?

Слуга почти улыбнулся, но сохранил сдержанный вид.

– Хорошо, лорд Лонсдейл. В доме стало гораздо тише после вашего последнего визита, и я отлично спал, зная, что мне не нужен флот лакеев, чтобы отчистить пятна портвейна с ковра в гостиной.

– Хм, слово «портвейн» звучит восхитительно. Принесете мне стаканчик, когда освободитесь, ладно?

Чарльз ухмыльнулся Симкинсу, лакей покачал головой и оставил мужчин.

Седрик, приподняв трость с серебряным наконечником в виде головы льва, указал вперед:

– Пойдем, Люсьен. Давай согреемся у камина.

Они направились к очагу, и Чарльз последовал за всеми.

Эштон же поднялся по лестнице вслед за Годриком, который нес на руках Эмили. Герцог выбрал комнату рядом со своей, ту, где чаще всего обитала какая-нибудь его фаворитка. В отличие от других джентльменов, он беспардонно селил любовниц в своем поместье, не обращая внимания на возможные слухи.

Годрик кивком указал на дверь, чтобы Эштон открыл ее.

– Э… Ты хочешь держать девушку так близко возле себя? – деликатно поинтересовался Эштон.