В: И вы считаете, что такие устои сохранятся еще долгое время, несмотря на все происходящие перемены?

О: Да, сегодня центральная власть использует вертолеты, Интернет, мобильную связь и силы быстрого реагирования. Но менталитет не изменился.

В: А как насчет молодого поколения, имеющего доступ к информации, — вы не считаете, что оно может расшатать эти устои? А низшие классы и крестьяне, перебравшиеся в города, — могут ли они взбунтоваться на фоне растущего разрыва в доходах?

О: Нет, я не вижу шансов на успешное восстание народных масс. Когда народ взбунтовался в деревне Вукан, в провинции Гуандун, властям было достаточно направить туда заместителя секретаря местного комитета партии, чтобы восстановить порядок. Кроме того, у них очень мощное Министерство общественной безопасности.

В: В этом и заключается секрет долгожительства китайской компартии? Многие коммунистические правительства, особенно в Восточной Европе и Советском Союзе, пытались сохранить власть силой, но безуспешно.

О: Китай отличается от Восточной Европы. Страны Восточной Европы пережили Возрождение, у них есть традиции либерализма и вольнодумства, есть желание каждого человека быть свободной и творческой личностью. Китай — это Китай. И, как я уже говорил, китайцы хорошо выучили урок: сильный центр гарантирует безопасность и процветание, слабый центр ведет к хаосу и упадку.

В: Из этого следует, что арабской весны, которую мы увидели на Ближнем Востоке, в Китае в обозримом будущем не случится?

О: Я не вижу никакой связи между арабской весной и Китаем. Это все измышления средств массовой информации. Когда я читаю нечто подобное, я говорю: «Эти люди ничего не знают о Китае». У китайцев есть своя долгая, уникальная история, которая определяет образ мышления и правительства, и народа.

В: Могут ли крестьяне и сельхозрабочие, страдающие от повсеместной коррупции, захотеть изменить систему?

О: Они не организованы, и их единственная цель — переехать в город и присоединиться к среднему классу. Они видят свое будущее не в борьбе за лучшую жизнь путем восстаний, а в присоединении к тем, кто живет лучше них.

В: Достаточна ли в Китае степень социальной мобильности, чтобы дать людям надежду на то, что однажды они смогут войти в средний класс?

О: Я думаю, что в Китае на настоящий момент степень социальной мобильности довольно высока. В этом смысле там не жестко структурированное общество. В Великобритании, которую я хорошо знаю, люди из высших слоев общества получают хорошее образование, вступают в браки между собой, производят потомство, которое благодаря хорошим генам и доступу к хорошему образованию остается наверху и формирует своего рода касты. Так происходит расслоение общества. Китаю еще далеко до такой ситуации. Сингапур рискует прийти к этому гораздо раньше — из-за быстрого прогресса в области образования. Например, дети водителей такси и рыночных торговцев поступают в университеты, потом вступают между собой в браки, поднимаясь на более высокий уровень, а их дети, благодаря генам и лучшим возможностям получения образования, закрепляются на этом более высоком уровне. Так происходит во всех обществах. Если, в конце концов, в низших слоях накапливается достаточно недовольства, они говорят: «Давайте перетасуем колоду карт». Именно поэтому в Китае и произошла коммунистическая революция и был свергнут буржуазно-помещичий режим во главе с партией Гоминьдан. Но теперь у них появляется новая коммунистическая элита. К счастью, мы в Сингапуре пока не достигли такой ситуации.

В: Официальные теоретики китайской компартии считают, что начинать следует с внутрипартийной демократии, а оттуда двигаться дальше. Как, по вашему мнению, будет происходить этот процесс?

О: Они введут контролируемые состязательные выборы между одобренными кандидатами. Это и есть внутрипартийная демократия.

В: А каким будет следующий шаг?

О: Я не знаю. Не думаю, что они решатся на полностью свободные выборы с непредсказуемым результатом. В Китае такого никогда не было. Вы можете представить себе китайца, который говорит: «Меня зовут Джимми Картер, и я хочу стать вашим президентом»?

В: Но так произошло на Тайване.

О: Тайвань — маленькая страна с населением всего 23 млн человек.

В: То есть вы не считаете, что в Китае может быть введена система прямых выборов по принципу «один человек — один голос», и даже не видите в ней никакой необходимости?

О: Именно так. Я думаю, эта система может быть введена на уровне сельских органов власти и законодательных органов провинциального уровня, но никак не в верхних эшелонах власти — среди партийных секретарей, губернаторов и выше.

В: Что, если в высшем эшелоне власти возникнут разногласия? Например, Вэнь Цзябао в свою бытность премьер-министром производил впечатление политического реформатора и говорил о демократии с китайской спецификой.

О: Вэнь Цзябао — не номер один, а номер три. А когда номер три говорит подобные вещи — это приемлемо. Бывший президент Цзян Цзэминь по-прежнему удерживает в своих руках ниточки власти. Я думаю, что Вэнь Цзябао был в меньшинстве, имея в лучшем случае одного-двух сторонников своих идей в Политбюро. Туда попадают люди, прошедшие тщательный отбор. Вы думаете, они скажут «Давайте откажется от старой системы и введем свободные прямые выборы»? Когда любой человек может стать кандидатом на любой пост и быть избранным? Они никогда на это не пойдут.

В: Они интересуются политической системой Сингапура?

О: Они интересуются всеми политическими системами в поисках полезных идей, но стараются втиснуть эти идеи в рамки своей системы.

В: У нас действует избирательная система «один человек — один голос»…

О: Не думаю, что они это позаимствуют. Посмотрите на размеры их страны.

В: Тогда какие аспекты политической системы Сингапура могут их заинтересовать?

О: Их интересует, как мы заботимся о рядовых членах общества, используя такие механизмы, как регулярные встречи с народом, домовые комитеты, Народная ассоциация. Другими словами, мы знаем, как живут обычные люди, и заботимся о них, решаем их проблемы. Я думаю, что китайцы уже начали реализовывать подобную политику и уже отдали соответствующие распоряжения. Насколько успешной будет эта политика — другое дело, но приказ «быть в курсе жизни обычных людей и заботиться о них» есть. Тем не менее это не мешает китайским чиновникам вступать в сговор с застройщиками и отбирать у крестьян землю без справедливой компенсации. Вы можете представить себе нечто подобное в нашей системе?

В: Если бы партия Гоминьдан осталась у власти в материковом Китае, могла бы она внедрить западную демократию с ее избирательным принципом «один человек — один голос»? Ведь ее лидер Сунь Ятсен верил в демократию западного типа.