не сможет обучаться дальше. Поэтому, стиснув зубы, он продолжал обучение, хоть и ненавидел всей душой школу. Он прекрасно понимал, что все это возможно, только пока его отец жив, но жизнь его покидала все больше с каждым днем. Если отец умрет, у него просто не останется средств на существование, он будет вынужден пойти работать. Этот исход нравился ему меньше всего, но другого выхода он не видел. Мечта мечтой, а кушать хочется всегда. Поэтому он усердно учился, чтобы досрочно сдать экзамены на выход из Старшей школы, но его интеллект этого не позволял, он едва дотягивал до нижней границы требований Старшей школы.

Узнав об этом (естественно, прежде немало заплатив ищейке за эту информацию) беловолосый парень неосознанно проникся уважением. Еще впервые увидев его, он понял, что тот был не совсем обычным парнем. Не только внешность, но и особые черты характера выделяли его в обществе. Это еще сильнее разжигало интерес белобрысого. Для него это было не более чем развлечение в его серой жизни. Ему хотелось узнать, сможет ли главный герой, поборов все препятствия жизни, достигнуть цели, или же сценарий будет более прозаичен. Во всяком случае, он старался узнать о нем больше при возможности, но какой-либо маниакальной заинтересованности не проявлял. И даже никак не пытался общаться со своим одноклассником. Как, впрочем, и со всеми остальными. Мало кто его замечал, а еще меньше запоминали. Ему попросту не хотелось тратить свое время и силы впустую. Поэтому он решил наблюдать за происходящим издалека.

И вот сейчас, стоя на балконе, неожиданно он его увидел. В другой раз он бы даже внимания не обратил. Ну идет человек, куда ему надо. Это явно не причина, чтобы о нем думать. Но сейчас все было иначе, не как обычно. Что-то непонятное почувствовал белокурый. Беспокойство. Что-то явно не так. Что именно он не мог понять, но знал одно, что-то явно произошло нехорошее. Путем несложных логических цепочек, он предположил, что это что-то коснулось его отца. Скорее всего, состояние ухудшилось. Если бы погиб, его бы здесь не было. Значит, резкое ухудшение. Араки был одет в школьную форму и явно направлялся к зданию школы. Но для занятий еще слишком рано. Уроки начинаются в 9:00, а сейчас и 7-то еще не было.

Белокурый хотел было выйти к нему, но передумал. Сейчас он ничем ему помочь все равно не сможет. Да и если говорить прямо, это было совсем не его дело. Поэтому ничего он больше не придумал, кроме как тяжело вздохнуть и прикурить очередную сигарету.

С первого взгляда этот день ничем не отличался от череды предыдущих: обычный, серый, скучный день. Никто, кроме белобрысого, не заметил перемены в Хиро, а ведь он ходил чернее тучи. Ранее он хоть из вежливости пытался улыбаться прохожим, не обращая внимания на их опасливые взгляды и смешки, но теперь вовсе не выражал никаких эмоций, и этим пугал людей еще сильнее. Отсидев всего 3 урока из 7, он ушел. На этом день и закончился, но посилившееся чувство беспокойства с самого утра не давало белокурому расслабиться. Придя домой, он, как обычно, разогрел еду быстрого приготовления в микроволновке, включил телевизор и сел смотреть новости. В них рассказывалось сначала о стихийных бедствиях. В районе № 25 произошло крупное землетрясение. Потом — об общем положении дел по восстановлению цивилизации, во время которых он не смог удержаться от саркастического комментария, пусть и высказанного про себя: «Верю, ага». Потом перешли к местным новостям. Пару автомобильных аварий, предупреждение о временном отключении электричества в некоторых жилых кварталах, о ремонте нескольких рельсовых путей в метро, поговорили об открытии нового медицинского центра передового уровня и об одном жестоком убийстве. Жертва девушка 23-х лет изнасилована и убита неподалеку от квартала, где проживал сам белокурый. Эта новость была интересней остальных. Досмотрев репортаж до конца, он выключил ТВ и пошел на балкон. Обычно, после перекура он сразу ложился в кровать. Спать он, конечно, не стал бы, но просто смотреть в потолок и не думать ни о чем ему нравилось. Но сегодня впервые за очень долгое время ему захотелось прогуляться и проветрить голову. Переодевшись, он ушел.

«3»

С тех пор прошло 2 месяца. Хиро ничуть не стал веселее или жизнерадостнее с того дня. Как позже узнал белокурый, в тот день у отца Хиро случился инсульт, его успели спасти, но теперь он был в коме. Надежды на то, что он когда-нибудь выйдет из нее, нет. Если даже случится чудо, и он сможет из нее выйти, жизнью это не назовешь. Он будет полностью парализован. Не сможет ни есть, ни говорить, ни даже моргать самостоятельно, но, несмотря на это, Хиро не дал разрешения на отключения аппарата жизнеобеспечения. С каждым днем Хиро Араки все меньше походил на себя прежнего, становился все нервознее и злее. Белокурый прекрасно понимал, что, если так все и продолжиться, вряд ли это хорошо закончится, но ничего с этим не делал. Да и что, по сути, он мог? Лишь безмолвно наблюдать. А тем самым время шло.

Безнадежных лежачих больных на бесплатном медицинском обеспечении держат не более 3 месяцев. Дальше либо плати за передержку (а сумма, между прочим, совсем не маленькая), либо отключения от аппарата или эвтаназия. Пенсию отца Хиро все еще исправно получал, но ее не хватит для оплаты передержки, ее едва на жизнь-то хватает. Белокурый прекрасно понимал, что Хиро был загнан жизнью в угол. Что бы он ни сделал теперь, он никак не сможет ни на что повлиять. Ему придется уйти работать и забыть о своей мечте. От осознания этого и о той скорой потере, которая его ждет, Араки стал до невозможного нервным. Раньше другие люди старались просто не обращать на него внимания, но теперь это было сложно. На любую ерунду он был готов взорваться. Масла в огонь добавляло и то, что какой-то не очень хороший человек пустил слух о том, что недавние убийства девушек в одном и том же районе его рук дело. Тот репортаж по ТВ, что смотрел белокурый, теперь регулярно повторялся, но каждый раз с уже новой жертвой. А вот район, способ убийства и даже примерное время смерти всегда были одинаковы. Не повезло Хиро даже в том, что он жил в том районе. В этот слух никто серьезно не верил, но все же опасаться Хиро стали больше и теперь уже, бывало, и открыто