— Чем дольше ты болтаешь, тем позже финишируешь, — насмешливо ответила она снизу, ритмично вздрагивая. — Кончай, потом поговорим: смазка подсохла, мне скоро будет больно.

Судя по её сменившемуся настроению и тону (поколебавшись, Хадзимэ всё же активировал концентратор обратно — благо, находился у подруги за спиной), происходящее ей искренне нравилось эмоционально, несмотря на неприятные физиологические ощущения.

— Мне очень важно знать твой ответ, — выдал он в четыре присеста, ритмично вдавливания её раз за разом в крышку стола.

— Я тебя люблю. Чёрствого дурака. Соответственно, очень дорожу тем, чтобы тебе было хорошо. Кретин престарелый…

_______

Ещё через некоторое время, там же.

-… зачем?! — Хадзимэ уже почти четверть минуты таращился на голографическое уведомление интерфейса, висевшее перед его носом.

В эту вкладку он не заходил несколько дней, оттого позавчерашние изменения стали новостью только сейчас.

— Чтобы ты больше не оскорблял меня своим кретинизмом. — Подруга весело смотрела на него, болтая голой ногой и сидя на крышке стола.

Только что оказалось, что она уже достаточно давно и абсолютно безвозмездно переписала на него свою долю компании полупроводников собственных родителей.

— Хотела сделать подарок, — беззащитного и открыто призналась Сора. — Думала, тебе это должно быть приятно — ты же любишь все эти увеличения производственного потенциала в одних руках… твоих собственных. Теперь у тебя есть голос и в нашей компании. Не рад?!

Он без слов обнял её и долго нюхал запах волос.

— Кажется, ты снова восстановился, — девичья рука сжала кое-что твёрдое внизу его живота. — Не думала, что больше всего тебя возбуждают деньги, — она сейчас шутила.

А он с удивлением осознал, что она лишь думает, что шутит.

Странно. Надо будет наведаться к собственном психоаналитику. Или он сейчас возбудился естественным путём, не из-за денег?

Аои мягко посмотрела на него и притянула к себе ещё крепче:

— Давай сыграем второй раунд. Не будем тратить твой напрягшийся потенциал, — даже насмешка в её исполнении была не злой, а весёлой. — Ты давно второго раза после первого не делал.

Ему было приятно ощущать крепкие молодые пальцы там, где их помощь сейчас, на удивление, не требовалась.

* * *

— Рыжий, нам надо поговорить.

Разлепив глаза, рядом с большой прямоугольной кроватью обнаруживаю Миру.

На её лице нет ни капли сна, словно она всё это время работала.

— Ты что, не ложилась?

— Нет. Ждала, пока вы успокоитесь, сама в это время обдумывала кое-что. И вычислила. — "Сестра" смотрит на меня так, словно я должен в уме посчитать производную шестого порядка от неявно заданной функции.

Машинально кошусь на Эрнандес и Мартинес, спящих под одним одеялом рядом и дальше, ближе к стене.

— Не бормочите над головой. Нужно пообщаться — валите нафиг в другую комнату, — не раскрывая глаз, ворчит хозяйка этажа.

— Присоединяюсь. Трындеть чешите в спальню Миру, — добавляет баскетболистка, и тоже с закрытыми глазами.

— Упс, прошу прощения, — судя по выражению лица, японке сейчас становится немного неловко. — Я думала, вы не проснётесь…

— ВАЛИТЕ БОЛТАТЬ ОТСЮДА К ТЕБЕ!

Японка молча подхватывает меня под руку и, демонстрируя необычную силу мышц, вытаскивает в подобие стеклянного коридора.

— Стой! — до меня по понятным причинам с опозданием доходит, что я совсем не одет.

Хотя, если вернуться за одеждой в комнату, латиноамериканки снова будут ворчать.

— Да наплюй. Думаешь, я твоего голого хрена за эти полтора часа ваших упражнений за прозрачным стеклом не насмотрелась?

— Мне неловко.

— Я тебе даю честное слово, что твои голые телеса не производят на меня никакого впечатления ни как на женщину, ни как на члена твоей семьи. Более того, в нашей культуре это вообще около социальной нормы.

— Похоже на завуалированный подкат. В нашей — нет.

— Да тьфу на тебя, — равнодушно отмахивается японка, разворачиваясь ко мне спиной. — Пошли на кухню. Там халат наденешь, раз такой хрупкий. Ты здесь один такой нежный: вон, твои подруги, не стесняясь, ТАКОООЕ проворачивают.

— Мне кажется, это они исключительно тебя троллили.

* * *

— О чём хотела поговорить? — прикрыв свои не самые знаменательные стати халатом, висевшим в кухне одноклассницы, "брат" моментально воспрял духом и повеселел.

Параллельно расширение выдало, что он голоден.

— Нет. — Она коротко хлопнула его по руке, потянувшейся к крекерам. — Сейчас приготовлю нормальное, подожди пару минут. Аве Мартинес, продукты у неё на кухне есть.

— Почему печенье нельзя?! — Седьков удивился, но послушался.

— После того, как поговорим, пару часов тренироваться придётся. Если сейчас забьёшь брюхо простыми углеводами, может не всё получиться, что я хочу.

Второй этаж младшей Эскобар, лицемерно называясь комнатой, на самом деле являлся полностью автономным жилым блоком. Кухня, холодильник, профессиональное оборудование повара — всё в наличии. Это ещё если не считать прочего.

Кстати, одноклассница, как оказалось, обманывала (вернее, недоговаривала): не только стены ванной или туалета могли становиться непрозрачными.

Все помещения без исключения имели эту функцию.

Подумав, Миру сообразила: гости у младшей Эскобар бывают регулярно, это заметно. Если один человек будет бродить по дому со стеклянными перегородками ночью, зажигая по дороге свет, он тупо перебудит всех остальных.

Виктор здорово изумился, когда она, за секунду разобравшись с интерфейсом, три части кухни сделала чёрными, а только вид на парк — прозрачным:

— Тут тоже можно?!

Кстати, получилось красиво. Кто-то, оборудовавший дом и окрестности, явно понимал в ландшафтном дизайне.

— На всём этаже, — подтвердила японка, разогревая в микроволновке мясо и овощи.

— А она говорила только про туалет и душ?!

— Она не отрицала, что и в других местах это возможно, — справедливо заметила Хамасаки. — Айя вообще большую часть жизни предпочитает недоговаривать, чтобы остальные додумывали. Видимо, индивидуальные особенности личности, хм. — Деликатность и ещё раз деликатность.

Рыжий сейчас нужен полностью в ресурсе, а с его хрупкой психикой наступить на больную мозоль — раз плюнуть.

— Так о чём ты хотела поговорить? — он не сводил глаз с разогревающейся еды, но при этом так и фонил желанием о ней позаботиться.

Занятно. Где-то даже жаль, что как мужчина он ей совсем неинтересен.

— Два момента, Виктор. Отец заблокировал абсолютно все наши семейные счета. Хотела, чтобы и ты знал.

— Не понял деталей, но спасибо. Оно стоило того, чтобы будить среди ночи?

— Я, мама, он сам