Несмотря на игнорирование Кристолом опросов общественного мнения, некоторые из наиболее известных экономических прогнозов в мировой истории в значительной степени основаны на наблюдениях за нарративами и опасениях по поводу их последствий. В своей книге Economic Consequences of the Peace («Экономические последствия мира»), вышедшей в 1919 году, экономист из Кембриджа Джон Мейнард Кейнс предсказал, что наложенные на Германию непосильные репарации Версальского договора, положившего конец Первой мировой войне, очень сильно ее озлобят. Кейнс был не единственным, кто пришел к такому выводу по окончании войны. Например, пацифистка Джейн Аддамс возглавила кампанию сострадания к побежденным немцам (11). Но Кейнс связал свой аргумент с доказательствами экономической реальности. Германия действительно была не в состоянии выплатить репарации, и он был прав относительно опасности принуждения Германии. Кейнс предсказал, что немцы, скорее всего, негативно воспримут репарации и связанный с ними пункт в договоре, утверждавший, что Германия виновна в военных преступлениях. Проницательность Кейнса служит примером нарративной экономики, поскольку он фокусирует свое внимание на том, как люди интерпретируют историю с Версальским договором с учетом их экономических условий. Это был еще и прогноз будущей войны, сделанный на фоне «дешевой мелодрамы» о внешней политике 1919 года:

«Если мы стремимся разорить, довести до обнищания Центральную Европу, то, смею утверждать, расплата не заставит себя ждать. И тогда ничто на свете не сможет надолго оттянуть приход сил реакции и отчаянные конвульсии революции, в сравнении с которыми ужасы последней войны покажутся чепухой и которая, вне зависимости от того, кто выйдет из нее победителем, уничтожит цивилизацию и весь прогресс, достигнутый нашим поколением» (12).

Кейнс был прав: на фоне затянувшегося гнева 20 лет спустя началась Вторая мировая война, унесшая 62 миллиона жизней. Его предостережение было основано на теории экономики и связано с чувством экономической меры. Но Кейнс говорил не о чистой теории экономики, как мы ее понимаем сегодня. Его слова «расплата» и «отчаянные конвульсии революции» предполагают нарративы, основанные на моральных устоях, и, таким образом, раскрывают более глубокий смысл наших действий.

От «Иррационального оптимизма» к «Нарративной экономике»

Данная книга – краеугольный камень моих размышлений на протяжении большей части жизни. В ее основе лежат результаты многолетней работы – моей и моих коллег, в первую очередь, Джорджа Акерлофа (13), кульминацией которой стали мое выступление «Нарративная экономика» перед членами Американской экономической ассоциации в 2017 году и Маршалловские лекции, которые я прочитал в Кембриджском университете в 2018 году. В этой книге я попытался обобщить высказанные тогда идеи, связать их с эпидемиологией (наукой, занимающейся изучением распространения болезней) и озвучить точку зрения о том, что мысли-вирусы ответственны за многие из изменений, которые мы наблюдаем в экономике. «История» нашего времени и нашей личной жизни постоянно меняется, а вместе с ней меняется и наше поведение.

Рассуждения о нарративной экономике, представленные в этой книге, согласуются с последними достижениями в области информационных технологий и социальных медиа, потому что это именно те каналы, по которым истории, оказывающие огромное влияние на экономическое поведение, распространяются по миру и становятся вирусными за миллисекунды. Вместе с тем в этой книге рассматриваются и длительные временные периоды, когда информация распространялась намного медленнее, а для ее передачи использовались исключительно телефон, телеграф и газеты, доставлявшиеся читателям грузовиками и поездами.

Книга состоит из четырех частей. В Части I представлены базовые концепции, в основе которых лежат результаты исследований в совершенно разных областях – от медицины до истории, и приводятся два примера нарративов, знакомых многим читателям: о биткоине, повальное «заболевание» которым началось в 2009 году, и о кривой Лаффера[9], получившей широкое распространение в основном в 1970-х и 1980-х годах. В Части II представлен список предложений, которые помогут направить наши размышления об экономических нарративах в правильное русло и избежать ошибок. Например, многие люди не осознают, что многолетние нарративы могут мутировать и, пережив процесс обновления, некогда убедительные в прошлом истории вновь обретают силу. В Части III рассматриваются девять многолетних нарративов, которые доказали свою способность влиять на важные экономические решения, скажем, о доверии окружающих, умеренности или негарантированной занятости. Часть IV – это взгляд в будущее, в ней я делюсь размышлениями о том, куда могут завести нас сегодняшние нарративы и какие исследования в будущем могли бы улучшить их понимание. После Части IV следует Приложение, в котором представлен анализ нарративов в привязке к медицинской теории распространения эпидемических заболеваний.

Благодарности

Мое выступление «Нарративная экономика» перед членами Американской экономической ассоциации (АЭА) в 2017 году было опубликовано в апрельском номере журнала ассоциации American Economic Review. Многие отрывки из этого выступления, зачастую с некоторыми изменениями, вошли в данную работу.

На эту книгу сильно повлияли две предыдущие, которые я написал в соавторстве с Джорджем Акерлофом: «Spiritus Animalis, или Как человеческая психология управляет экономикой и почему это важно для мирового капитализма» (2009 г.) и «Охота на простака. Экономика манипуляций и обмана» (2015 г.). Сильное влияние оказала также книга Джорджа Акерлофа, написанная в соавторстве с Рэйчел Крэнтон, «Экономика идентичности. Как наши идеалы и социальные нормы определяют, кем мы работаем, сколько зарабатываем и насколько несчастны» (2011 г.). Во всех этих книгах подчеркивается, какую важную роль играют нарративы. Совместная работа с Джорджем очень расширила мое мировоззрение.

Исследования, лежащие в основе этой книги, проводились на протяжении десятилетий. Я признателен за многолетнюю поддержку Национальному научному фонду США, Фонду экономических исследований Коулза при Йельском университете, Фонду Смита Ричардсона, Фонду Whitebox, Йельской школе менеджмента и Йельскому университету за исследовательские стипендии Джеймса Тобина.

Благодарю участников семинаров, на которых я представлял более ранние версии своего будущего доклада перед АЭА, в частности Маршалловских лекций в Кембриджском университете и семинаров в Банке Англии, в Тулузской школе экономики, Тулузском институте перспективных исследований и на экономическом факультете Йельского университета. Особая благодарность Брюсу Акерману, Сантошу Анаголу, Бобу Беттендорфу, Бруно Биэ, Лоуренсу Блэку, Жану-Франсуа Боннефону, Майклу Бордо, Стэнли Коэну, Дональду Коксу, Роберту Диманду, Уильяму Гетцманну, Эмили Гордону, Дэвиду Хиршлейферу, Фаруку Дживраджу, Дасолу Киму, Рэйчел Крэнтон, Арунасу Кроткусу, Наоми Ламоро, Терри Лебсу, Рамзи Макмаллену, Питеру Руссо, Полу Сибрайту, Джону Шиллеру, Томасу Зиферту и Шеридану Титману.

Питер Догерти, который в 2017 году ушел с поста директора издания Princeton University Press, но по сей день остается его редактором, на протяжении двадцати лет помогал мне развиваться. Он направлял меня на моем писательском пути, и это неоценимый вклад. И сейчас, покинув пост руководителя Princeton University Press, он уже в качестве редактора по-прежнему помогает мне.

Спасибо за помощь в исследованиях Логану Бендеру, Эндрю Броду, Лори Кэмерон Крейгхед, Джейдену Грэму, Хань Цзиньшань, Льюису Хо, Якубу Мадею, Амели Рюппель, Николасу Верле, Сяо Лихуа и Майклу Зангер-Тишлеру. Я также в большом долгу перед другими студентами Йельского университета за их комментарии и предложения: Бренданом Костелло, Франческо Филиппуччи, Келли Гудман,