— Я не храплю, — обиделась Маша. — А скажите…

— Недосуг мне с тобой болтать, — лесник полез на печь. — Ложиться будешь, лампу задуй. Да не топочи!..

Спустя несколько минут с печи понесся богатырский храп: Яреук собственным заветам явно не следовал…

* * *

Весьямиэлю не спалось, и причиной тому была не усталость, не холод (в тепле его уже разморило), и даже не храп лесника. О нет, его одолевали мысли, одна другой неприятнее.

Что за Перепутинск такой? Он никогда не слышал о поселке с таким названием. Положим, все мелкие поселения и деревушки он знать не может, но по окрестностям столицы поездил немало… Опять же, лес — вовсе незнакомый, это он отметил. Собаки лесника — не видал он таких пород! Одна, положим, явная полукровка, на волка похожа, а вот вторая — точно не подзаборная шавка, таких псов выводить надо, в подобных вещах он разбирался неплохо. Бывает, в некоторых деревнях берегут чистоту породы, но снова — в окрестностях столицы таких псов не разводят, он бы знал! Чтоб этакое чудище да ни разу не привезли на собачьи бои — быть не может!

Самострел у лесника странного вида, не попадалось Весьямиэлю таких моделей, а в оружии он разбирался даже лучше, чем в собаках!

Что дворянина Яреук в нем признал, это хорошо. Но, выходит, глаз у лесника наметан… А где он мог насмотреться на дворян? Либо он часто бывает в поселке, а поблизости чье-то поместье, либо здесь охотятся благородные господа, не иначе. Это еще возможно… Но вот слова Яреука не давали Весьямиэлю покоя: знать он ничего не знает, видеть не видит… и кто-то, судя по всему, частенько плутает в этом лесу. Очень любопытно…

Поразмыслив, Весьямиэль решил, что от размышлений его проку сейчас немного. Нужно взглянуть на этот самый Перепутинск, поговорить со старостой — может, Яреук не соврал, и тот что-то да разъяснит. А пока… пока надо действовать по обстоятельствам. И желательно, — тут Весьямиэль усмехнулся, — вести себя так, как полагается благородному господину в затрудненных жизненных обстоятельствах. Это он умел превосходно…

Одно неприятно: крестьяне — народ ушлый, а на нем драгоценностей столько, что наверняка хватит скупить весь их поселок с прилегающими полями и лесами. Могут ведь и отобрать, у него оружия нет, да и было бы — что он может сделать в одиночку против десятка дюжих мужиков? Нет, если им взбредет в голову пограбить заплутавшего дворянина, он ничего не сумеет сделать… А Яреук наверняка расскажет старосте, что видел золотые монеты (самому-то серебрушка досталась), драгоценные перстни и много чего другого.

Весьямиэль прекрасно понимал, что никакие драгоценности не стоят жизни. Ну, за редким исключением, конечно, — фамильный перстень он отдавать не собирался, а потому припрятал его получше. Впрочем, вряд ли крестьяне на него польстятся, по сравнению с остальными побрякушками он совсем невзрачен! Подстраховаться, однако, стоило…

Проделав это, он с сомнением осмотрел предложенную ему лесником кровать. В самом деле, на вид чисто. Тем не менее, раздеться он не рискнул, скинул только сапоги, лег поверх покрывала, укрылся шубой и, задув свечу, все-таки задремал…

* * *

Маша, в отличие от Весьямиэля, выспалась хорошо. Конечно, непривычно было спать на узкой лавке, да и ложиться пришлось одетой, но усталость от похода давала о себе знать, и девушку быстро сморил сон. От изнеможения она даже не смогла почитать на ночь подаренную книгу, хотя свет все равно оказался слишком тусклым, чтобы можно было читать. Ей не мешал храп, не тяготили думы о будущем. Конечно, она попала к каким-то странным людям: и лесник, и этот МДУ, который так и не пожелал назваться, вели себя очень подозрительно, но что загадывать? До деревни утром дойдут, а там свои, товарищи, не бросят и до Верхнешвейска добраться помогут! Так что Маша спала спокойно и видела сладкие-сладкие сны. Под головой у нее вместо подушки лежал увесистый том избранных сочинений вождя: «Думы о былом» — гласила надпись на обложке.

Она проснулась рано, разбудили непривычные звуки: пропел петух, заблеяла коза, в отдалении кто-то громко нецензурно выругался.

«Разве можно так ругаться! Рот с мылом за такое мыть нужно! — сердито подумала девушка, просыпаясь. — С хозяйственным». Ее товарищи себе такого не позволяли!

Она неловко пошевелилась и вдруг очутилась на полу, спросонья забыв, что спала на узкой лавке.

От грохота проснулся и Весьямиэль, высунулся из комнаты (а ведь мог бы уступить кровать девушке, только сейчас сообразила Маша) и принялся браниться, да так, лесник наверняка покраснел от зависти!

Маша не выдержала и сделала ему замечание:

— Как вы можете так говорить? Это же похабно и некультурно!

В ответ мужчина обругал ее снова, да притом такими словами, что у девушки разом заалели щеки, и она заткнула уши пальцами, чтобы не слышать подобных гадостей.

Наконец поток непристойностей иссяк, мужчина подошел к ней.

Маша отняла руки от ушей (наверное, он хотел извиниться, и она готова была извинения принять, ну, с кем не бывает!) и приготовилась объяснить, что язык всегда должен быть чистым и правильным, а ругаться недопустимо! Так ее учили в школе.

Мужчина подошел к ней вплотную, посмотрел сверху вниз (Маша так и сидела на лавке) и ледяным тоном осведомился:

— Как ты смеешь мне прекословить, девка?

— Я не девка! — возразила Маша обиженно. — Я общевистка и передовик производства, между прочим!

При этом она невольно расправила плечи, демонстрируя новенький значок (она переколола его на вязаную кофту, чтобы не расставаться даже ненадолго). Мужчина проследил за ее взглядом и тоже уставился на значок, после чего поинтересовался:

— Где ты это стащила? Откуда у тебя брошь?

Маша перевела взгляд на собственную грудь, не сразу поняв, что он имел в виду, а когда наконец, осознала, то прикрыла ладонью драгоценный значок и обиженно возразила:

— Да как вы можете? Это мое! Мне только вчера Второй Секретарь лично вручил!

Девушка невольно приободрилась, вспомнив торжественную церемонию.

— Да кто мог тебе такое дать, деревенщина? — саркастически спросил мужчина, явно выведенный из себя ее строптивостью. — Ты просто воровка!

Кровь бросилась Маше в лицо — да как можно, разве бы она взяла чужое?

— Вы, вы… — беспомощно пролепетала она.

Мужчина, наслаждавшийся ее растерянностью, добил:

— А ну, дай сюда! — и даже руку протянул, властно требуя исполнить приказ.

Не помня себя и ничего не видя от навернувшихся слез, Маша схватила первую попавшуюся вещь — это оказалась книга, –— вскочила и с силой опустила ее на голову негодяя.

Не ожидая подобного, тот не успел защититься и со странным всхлипывающим звуком опустился на пол у ног девушки.

«Книга — огромная сила», — всплыло в голове у Маши изречение Вождя…