Гарри наморщил лоб, пытаясь понять, о ком шла речь.

– Ты это о собаке? – пробормотал он.

– О гиганте с множеством глаз, – пояснил Кливдон. – «И пустил по ее следу наблюдателя, великого и сильного Аргуса, чьи глаза смотрели во все стороны. И богиня пробудила в нем неутомимую силу: сон никогда не смыкал его глаз, и он неустанно следил день и ночь».

Граф нахмурился и проворчал:

– День и ночь – это чрезмерно. Достаточно нескольких часов во второй половине дня.

Неделю спустя.

– Уорфорд, как ты мог?!

– Дорогая, вы же знаете, что я не могу указывать его величеству…

– Но это же кошмар! Создание, на котором он женился, представлено ко двору? В гостиной короля?.. Словно приехавшая с визитом особа королевской крови?!

Граф сидел в выезжавшем из Сент-Джеймсского дворца экипаже вместе с матерью, отцом и Кларой. Хотя дворцовые приемы навевали на него невыносимую тоску, он все же посетил гостиную в надежде встретить одну незваную гостью. Но увидел только сестру Софи, это создание, так выводившее из себя его мать. Тогда он стал думать о том, что лучше, – сбежать или поохотиться на чью-нибудь скучающую жену или молодую вдову; во дворце было множество темных уголков, словно специально предназначенных для подобных забав.

Но удача от него отвернулась. В море плюмажей и бриллиантов он увидел лишь почтенных матрон и девственниц. На девственницах обычно женятся. Они не годятся для развлечений под лестницей.

– Согласен, это странно, – осторожно заметил лорд Уорфорд. Он понимал, что не стоило бушевать по поводу женитьбы Кливдона, но при этом твердо знал, что пытаться урезонить жену – дело бесполезное.

– А вот мне это странным не кажется, – заметил Гарри.

– Не кажется?! – вскричала мать. – Но никого, никого не представляют королю в гостиной!

– Кроме иностранных сановников, – напомнил лорд Уорфорд.

– Но требовать такого – это совершенно возмутительное нарушение этикета, – выпалила леди Уорфорд, словно забыв о том, что сама же велела мужу «возмутительно нарушить этикет» и посоветовать королю не принимать герцогиню Кливдон. Маркизу следовало бы указать жене на это обстоятельство, но долгая супружеская жизнь приучила лорда Уорфорда к трусости.

– Поверить не могу, что ее величество сделала бы нечто подобное даже для леди Аделаиды, – продолжала мать, горестно усмехнувшись. – Но похоже, придется поверить. Королева обожает младшую тетку Кливдона.

Клара злобно взглянула на мать, а та продолжила:

– Леди Аделаида Лэдли могла бы использовать свое влияние ради тебя и твоей семьи. Но нет, ты, должно быть, самая неблагодарная и непокорная из дочерей! Тебе потребовалось бросить самого герцога Кливдона!

– Я не бросала его, мама. Нельзя бросить того, с кем не обручена.

Лонгмор тяжко вздохнул. Он слышал эту перепалку слишком уж часто. Обычно в таких случаях голос матери становился все более визгливым, а Клара ни в чем ей не уступала. Он с удовольствием остановил бы экипаж и вышел, однако же…

Гарри снова вздохнул. Он прекрасно знал, что эта ссора приведет к новым, а также к запискам от Клары с требованиями немедленно приехать в Уорфорд-Хаус, прежде чем она совершит матереубийство.

Заставив себя остаться, граф проговорил:

– Ясно, что герцог сделал это тайком. Чтобы пощадить ваши чувства, миледи, – добавил он, взглянув на мать.

Последовало яростное молчание, обычно знаменовавшее те моменты, когда родители решали, может ли он сказать нечто достойное внимания.

– Тетки и все остальные так старались, что королеве, возможно, ничего не оставалось делать, – продолжал Гарри. – Не могла же она оскорбить всю семью Кливдона. А ей пришлось бы это сделать в случае отказа. Ведь тетушки приняли его жену…

– Его жену, – с горечью повторила мать. Она бросила на Клару тот самый взгляд, которым Цезарь, должно быть, одарил Брута перед тем, как последний вонзил в него нож.

– Так что все было сделано за кулисами, – вновь заговорил Лонгмор. – Никто ни о чем не знал.

Мать гневно взглянула на него, однако промолчала. Минуту спустя экипаж остановился перед Уорфорд-Хаусом. Слуга тотчас открыл дверцу, все вышли. Леди неторопливо расправила юбки, после чего направились к дому. Но маркиз задержался у кареты и спросил:

– Ты не со мной?

– Думаю, не стоит, – отказался Лонгмор. – Сделал все возможное. Старался налить масла на бушующие воды и тому подобное…

– Это никогда не кончится, – тихо ответил отец. – По крайней мере для твоей матери. Разбитые мечты, уязвленная гордость, истерзанная чувствительность… и что там еще? Сам видишь, как это бывает. В нашей семье не будет мира, пока Клара не найдет Кливдону подходящую замену. А этого не случится, пока она поощряет эту свору бездельников. Заставь их убраться, черт возьми!

Бал графини Игби.

30 мая 1835 года. Суббота.

Вот уже несколько дней граф Лонгмор искал лорда Аддерли. Очевидно, парень был слишком глуп и не понял намека с первого раза. И Гарри в конце концов решил, что самый простой способ от него отделаться – бить, пока он не поймет, что должен держаться от Клары как можно дальше.

Но Софи Нуаро тоже была на балу леди Игби, а Лонгмор, в отличие от Аргуса, был наделен всего одной парой глаз.

Он ненадолго отвлекся, наблюдая за порхавшей по залу Софи. И никто не обращал на нее ни малейшего внимания, если не считать обычного ассортимента болванов, считавших, что горничные существуют исключительно для их развлечения. Но граф выбрал Софи для СВОЕГО развлечения, поэтому и попытался охранять ее. Однако вскоре обнаружил, что она не нуждалась в его помощи и вполне могла самостоятельно отделаться от так называемых поклонников. Сначала Софи «случайно» пролила горячий чай на жилет некоего джентльмена, осмелившегося подойти к ней слишком близко. Другой последовал за ней в соседнюю комнату, но, споткнувшись, упал и разбил себе нос. Третий стал преследовать ее до самой кухни, но минуту спустя, хромая, выскочил в коридор.

Наблюдая за подвигами Софи, Лонгмор не только не сумел найти Аддерли, но и потерял из виду сестру, которую должен был защищать от бездельников и распутников. Вряд ли это стало бы проблемой, следи Софи за Кларой более пристально. Но Софи самой приходилось отбиваться от распутников!

Впрочем, Лонгмор не думал об этом. Граф не очень-то любил размышлять. А если приходилось думать сразу о нескольких вещах, то он неизменно терял душевное равновесие. В данный же момент он всецело сосредоточился только на мужчинах, решивших поохотиться в том лесу, который он считал своей собственностью!

К несчастью, это означало, что Гарри понятия не имел об одном обстоятельстве: мать потеряла Клару из виду примерно в тот же момент, что и он. И это произошло потому, что мать вела вежливо-ядовитую беседу со своей лучшей подругой и злейшим врагом леди Бартрам.