Таким образом, место привычной нам антитезы приятного и нравственного в этике Сократа занимает противопоставление естественного и разумного удовольствий. Первое приносит непосредственное сиюминутное наслаждение, но чревато страданием в будущем. Второе гораздо более утонченно, разнообразно, долговременно, безопасно, но требует воспитания и культуры. Эта альтернатива замечательно выражена Платоном в диалоге «Федр».

Сократ пересказывает своему юному собеседнику индийский миф о переселении душ на эллинский манер. Бессмертные души до вселения в тела животных и людей обитают на небесах среди богов и героев. Поскольку они обладают крыльями и находятся в беспрестанном движении, Сократ сравнивает их с колесницами, запряженными парой коней. Неудержимая сила влечет их ввысь – в Зане-бесную область, туда, где сияют божественным светом идеи красоты, блага, справедливости, мужества, истины и т. д. Созерцание этих идей столь упоительно, что на подступах к «хребту неба» возникает нечто вроде толчеи, давки. Тем душам, чьи возницы крепко держат поводья и направляют колесницы вслед богам, удается пробиться наверх, и они наслаждаются блаженнейшим из зрелищ, другие видят лишь малую часть его, третьи вовсе лишены такой возможности. В зависимости от виденного души воплощаются в телах царей, военачальников, прорицателей, крестьян, тиранов и т. д. Души, «видевшие всего больше», вселяются, разумеется, в философов.

Тем не менее после рождения даже они теряют крылья и забывают все, что созерцали в царстве чистой истины – кроме чувства блаженства, с которым не сравнится ни одно земное удовольствие. Смутное воспоминание об этом чувстве томит их и заставляет искать чего-то, что утолило бы их неизбывную жажду. Однако «припоминать подлинное сущее, глядя на то, что есть здесь, нелегко любой душе… Мало остается таких душ, у которых память сильна. Всякий раз, увидев что-нибудь подобное тому, что было там, они бывают до того поражены, что уже не владеют собой, но при этом сами не знают, что с ними творится, потому что не могут как следует разобраться в своих чувствах»[11].

Прекрасное лицо юноши пробуждает в душе воспоминания о божественных идеях, заставляет ее трепетать и неистовствовать. Затвердевшая в теле душа размягчается, тепло поступает в стержень пера, и оно начинает расти, причиняя человеку сладостные мучения, которые, собственно, и называются любовью. В этот момент в душе разгорается настоящая борьба. При виде красавца память возничего уносит его назад к идее Прекрасного и Истинного, и добрый конь, покоряясь его высоким устремлениям, отступает назад. Злой же конь рвет узду, силится наскочить на возлюбленного и предаться с ним плотским утехам.

«Если побеждают лучшие духовные задатки человека, его склонность к порядку в жизни и склонность к философии, то влюбленный и возлюбленный проводят здешнюю жизнь в согласии, владея собой и не нарушая скромности, подчинив то, из-за чего в душе появляется порча, и дав свободу тому, что ведет к добродетели»[12]. Они наслаждаются удовольствиями гармоничной жизни, наполненной познанием (воспоминанием) истинного, физическими упражнениями, дружбой и уважением. Если же победу одерживает необузданный конь, все это приносится в жертву тщеславию и беззаботности, заставляющим человека делать выбор в пользу того, что чернь называет «счастливым уделом». Выбор похоти, власти и т. п. Платон считает не столько безнравственным, сколько ошибочным и досадным: прельстившись сиюминутным удовольствием, человек лишает себя подлинного блаженства, отворачивается от счастья, пленительнее которого нет ничего на свете. Жаль его, но свобода выбора священна. Для того и нужно воспитание, чтобы каждый человек умел выбрать наилучшее для себя.

Здесь перед нами этика, противоположная христианской: на место аскезы она ставит разумные наслаждения, на место смирения и отказа – позитивную программу культурного развития человека[13], на место обвинений и запугивания (божьей карой) – воспитание и просвещение. И хотя, убеждая сограждан, Сократ и Платон обращались к авторитету богов (божественных идей), настоящими образцами для подражания являлись они сами. В Античности вообще было принято апеллировать к идеалу мудреца. Сократ не только соответствовал ему, но и был, по свидетельству Диогена, первым, кто стал рассуждать об образе жизни.

Сократ отличался неисчислимым рядом достоинств, которые, по его собственному признанию, выработал в себе самостоятельно. Он был невероятно умен – никому из собеседников не удавалось поспевать за ходом его мысли, знаменитые софисты попадались в ловушки его иронии, как малые дети. При этом спорил он не ради победы, а чтобы доискаться истины. Нередко уязвленные собеседники оскорбляли его, а порой и колотили. К подобным выходкам он относился с неизменной насмешливой отстраненностью. Когда кто-то из учеников выразил удивление тем, что он стерпел пинок, Сократ ответил: «Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в суд?»[14]

Равнодушие Сократа к богатству и материальной стороне жизни вошло в легенду – вероятно, потому, что оно сильно удивляло его соотечественников. Денег за обучение он не брал, жил бедно – все его имущество, по сообщению Ксенофонта, оценивалось в пять мин (хороший раб стоил дороже). Между тем среди питомцев Сократа были не только состоятельные, но и влиятельные в Афинах люди – пожелай он денег или должности, ему бы не отказали. Но он не желал их. Не пересиливал себя, не смирял «свою плоть», «нечестивые помыслы» и т. п., а просто не нуждался в них. «Сколько же есть вещей, без которых можно жить!» – заметил он как-то о множестве товаров на рынке[15]. Некий Хармид предлагал ему рабов, чтобы жить их данью, но он не принял дар. Старого плаща ему было достаточно в любое время года, сандалии он надевал только по праздникам, подобным описанному Платоном пиру у поэта Агафона. В еде был непритязателен и часто повторял, что ест, чтобы жить, тогда как другие люди живут, чтобы есть.

Его жизнь в самом деле была наполнена гораздо более сильными и разнообразными удовольствиями, чем еда, одежда или власть. Главным из них являлось «мышление вслух», беседы с разными людьми о природе того, что казалось им очевидным и немного скучным, – мужества, справедливости, красоты; их замешательство, которое он выразил знаменитым афоризмом «Я знаю, что ничего не знаю»; решимость некоторых – очень немногих – дойти до самой сути; общение с кругом единомышленников – товарищей и учеников, чье уважение приходилось завоевывать ежедневно в словесных агонах; гиперборейский рай в гуще афинской жизни.

Более всего он ценил «драгоценнейшее достояние»[16] – досуг (схолэ) – свободное время, которое можно использовать для развития собственной личности, занятий философией, общения с друзьями, поисков истины. Как и большинство соотечественников, Сократ много занимался физическими упражнениями, благодаря чему отличался крепким здоровьем. Он любил танцевать, а играть на лире начал учиться уже стариком, находя особое удовольствие в «узнавании неизвестного».