Я уже кипел от злости. Арчи перешёл на свои обычные экивоки — будто подкрадывался к собеседнику сзади со свинцовой дубинкой наперевес. Терпеть этого не могу. К тому же упоминание о так называемом моем ремесле подлило масла в огонь. Как же захотелось угостить Стэмфорда коронным ударом (аккуратно бьёшь противника в глаз тяжёлым кольцом с эмблемой Бенгалорского полка и любуешься кровавыми разводами на светло-сером сюртуке; потом — кулаком в живот, а когда начнёт хватать ртом воздух, нужно быстренько снять часы с цепочкой и пошарить в карманах). Конечно же, наличность Арчи следует тщательно проверить: нет ли банкнот с орфографическими ошибками. Если всё сделать правильно, будет похоже на небольшую размолвку между двумя джентльменами. Возмездия я не опасался: Арчи к ищейкам не побежит. А если сам вздумает со мной тягаться, мигом схлопочет добавки.

— Я бы этого делать не стал, — промолвил Стэмфорд, словно прочитав мои мысли.

В лицо мне словно плеснули талой водой с гималайских вершин.

Я повернул голову и увидел в зеркале над стойкой своё отражение: щёки изрядно покраснели, сделались даже не красными — пунцовыми. Руки стиснули край стола, аж побелели костяшки. «Должно быть, — подумал я, — вот так я и выгляжу перед срывом». Время от времени подобные «срывы» просто необходимы, иначе невозможно остаться в живых после всего того, что выпало на мою долю. Обычно в себя я прихожу закованным в наручники, а по бокам идут два полисмена, как правило с подбитыми глазами. Оппонент или оппоненты, пусть даже среди них прекрасная дама, не в состоянии выдвинуть обвинения, потому что их бесчувственные тела увозят в больницу.

И всё-таки для хорошего игрока в карты подобная несдержанность — серьёзный промах. Моё лицо выдавало меня со всеми потрохами.

Стэмфорд мерзко улыбнулся, словно где-то рядом, за занавеской, прятался его сообщник, державший меня на мушке.

Libertè[4], ха!

— Полковник, вы ещё не продали рŷжья?

Я бы охотно заложил фамильное серебро (на самом-то деле я так в своё время и поступил), продал боевые награды, сдал в бордель сестёр (хотя кто польстится на этих распевающих гимны крокодилиц) и выдал секретные чертежи Королевского флота русским… но ружья — это святое. Моё оружие, тщательно смазанное, хранилось вместе с целой сумкой патронов в Англо-индийском клубе, в сундуках вишнёвого дерева. Вырвись вдруг на свободу из зоосада в Риджент-парке тигр или лев — я (за неимением слона) мигом раздобыл бы двуколку и отправился выслеживать хищника на Оксфорд-стрит.

Стэмфорд прочитал по моим глазам, насколько оскорбительно прозвучало его предположение. На него смотрел уже не красный как рак Душегуб — нет, на него с ледяным спокойствием взирал «лучший охотник на крупного зверя, какой когда-либо существовал в наших восточных владениях». Заметьте, так сказал не я, — стало быть, это не пустое бахвальство.

— Тот человек, — чуть испуганно продолжал Арчи, — склонный к размышлениям, о котором я упоминал. В некотором роде я на него работаю. На него, вероятно, работает половина народу в этом зале, хоть и не все они об этом догадываются…

Я оглянулся по сторонам. Обычный сброд: лентяи и разрисованные дамочки обменивались фальшивыми улыбками, липкими пальцами лезли в карманы и под юбки; молодчики в добротных костюмах толковали о «делах» — проще говоря, о всё том же воровстве; несколько болванов с кретинскими физиономиями околачивались возле стойки, не подозревая, что форменные ботинки выдают в них переодетых полицейских.

Стэмфорд протянул визитную карточку:

— Ему нужен наёмный стрелок…

Арчи никогда не мог подобрать правильного слова. Я охотник, а не ловчий. Стрелок по призванию, а не наёмный стрелок.

С другой стороны, охота есть охота…

— Возможно, он вас заинтересует.

Я взглянул на визитную карточку, на ней значилось: «Профессор Джеймс Мориарти, Кондуит-стрит».

— Профессор? — фыркнул я.

Воображение мигом нарисовало этакого побитого молью остолопа, вроде тех, что целую вечность терзали меня в Итоне и чуть меньше в Оксфорде. Или же это какой-нибудь умник-пройдоха, щеголяющий фальшивым званием?

— Профессор чего, Арчи?

Стэмфорд с оскорблённым видом забрал карточку. Словно он недавно обратился в католицизм, а я только что громко пукнул во время проповеди его высокопреосвященства — кардинала Блаженного Ньюмена.

— Господин Душегуб, вы долго отсутствовали в Англии.

Он подозвал бармена, который уже давно таращился на нас, словно факир: мол, не обманут меня ваши приличные одёжки, наверняка попытаетесь улизнуть, не заплатив.

— Джентльмены, желаете счёт?

Стэмфорд сунул ему под нос визитную карточку.

Бармен побледнел, уплатил из своего кармана и в ужасе удалился, рассыпая извинения.

Довольный Арчи снова протянул мне злополучный клочок бумаги.

— Вы жили в Афганистане, — сказал профессор.

— И как же, чёрт подери, вы догадались? — изумился я.

Он посмотрел на меня своим пресловутым взглядом кобры. Потрясающие глаза: большие, холодные и серые. Я повидал немало кобр на своём веку, и поверьте, они и вполовину не так смертоносны. Полагаю, Мориарти пришлось оставить репетиторство, потому что его перепуганные ученики не могли вызубрить даже таблицу умножения.

Прошло всего несколько секунд, а мне показалось — минута. Точно как в объятиях Кошечки Кали. Я бы поклялся на пачке зачитанных до дыр порнографических журналов «Перл», что она терзала меня целую вечность, хотя всё было кончено за какие-то полминуты. Будь у меня на поясе веблей, я бы, повинуясь инстинкту, выстрелил профессору в сердце. Но, думаю, пули бы его не взяли. Просто не осмелились бы. Мориарти прямо-таки испускал нездоровое сияние. Нет, сам-то он был в превосходной форме, вот только окружающие чувствовали зловещую болезненную ауру.

Профессор вдруг принялся мерить шагами комнату, покачивая головой из стороны в сторону, словно шея у него была гуттаперчевая. При этом он непрерывно сыпал фактами.

Обо мне.

— …Вы подали в отставку и покинули полк по настоянию вышестоящего лица, дабы избежать позорного увольнения и взаимного бесчестья. Серьёзно пострадали от когтей хищника, полностью восстановились физически, но расшатанные нервы вас беспокоят. Ваш отец — покойный английский посланник в Персии. У вас две сестры — единственные родственницы, если не считать незаконных отпрысков, рождённых от туземных женщин. Вам свойственна тяга к азартным играм, распутным приключениям, крепким напиткам, охоте на крупных животных и мошенничеству. Вы обычно прёте напролом, словно бык, однако в минуты страшной опасности вас осеняет необычайное спокойствие. Именно благодаря такому особенному хладнокровию вы и уцелели в передрягах, которые другого непременно прикончили бы. На самом деле ваша главная страсть — опасность. Только на пороге смерти вы чувствуете себя по-настоящему живым. Вы беспринципны, аморальны и жестоки. На данный момент лишены средств, хотя привыкли ни в чём себе не отказывать…