– Ты действительно бредишь: Макс почти у меня на глазах погиб, произошло самое настоящее самоубийство. Мариш, надо все-таки «Скорую»…

– Подожди ты со своей «Скорой»… Ладно, неважно, этим уже занимаются. Я сейчас не о том хочу… Натаня, ты знаешь, от кого у меня ребенок?

– Мариночка, ну какая разница? Зачем об этом сейчас? Ты взрослая, ты захотела. Перед мамой отчитывайся, а меня-то что…

– Ты не понимаешь? Ты действительно не догадалась? Макс так и говорил, но я не верила. Этот ребенок от Макса. Все вышло так странно и так случайно. То есть это я думала, что случайно… А Макс… он его целенаправленно, он специально… Ты же знаешь, как Макс хотел ребенка!

И тут она мне все рассказала. И пыталась меня убедить теми же доводами, какие приводил ей Макс. Я ударила ее, сильно, ужасно. Позвонила в «Скорую» и выбежала из квартиры.

Внизу, во дворе, стояла моя машина. Я не помню, как села в нее, как ехала. Я не помню, куда я приехала. Наверное, все же домой. Я не помню, как оказалась в баре – первом по счету за эти шесть дней страшного пьянства, первом по счету в своей жизни.

И вот я пью и пью, пью все, что мне предлагают, перехожу из бара в бар. Я теперь стала большим специалистом по выпивке, могу дать исчерпывающую характеристику любому напитку, а бары – они, в сущности, не сильно отличаются один от другого.

Я не знаю, что сталось с моей сестрой и ее ребенком – может быть, их уже шесть дней нет в живых. А может, оба здоровы. Тогда, если я когда-нибудь выберусь из своего состояния полной анестезии, я убью сестру, а ее внебрачного сына возьму себе. Этот ребенок мой, только я имею на него право!

Вот я и высказалась до конца – открыла самой себе страшную тайну, которую так тщательно скрывало мое подсознание. Я и не знала, что хочу отнять у сестры ребенка. А ведь это так. Странно, что я не догадалась раньше.

Я захотела его отнять, как только узнала о ее беременности, – пять месяцев назад. И все это время хотела – недалеко же я ушла от своего остроумного мужа! – и даже думала: вот Марина умрет, а ребенок достанется мне.

Нет, нет, никогда я так не думала! Это мне только сейчас в голову пришло. Пьяный бред, надо завязывать с барами…

Думала, думала! Просто себе не решалась признаться. Не думала, так надеялась. Разве нет? Разве я не следила пристально-пристально за здоровьем сестры всю ее беременность? Оттого ли, что беспокоилась за сестру? Нет, рассчитывала, что она умрет во время родов и у меня наконец-то будет ребенок.

Бред! Надо выпить и не городить ерунды. Да, я обижена на Марину. Никогда, наверное, не смогу простить ей предательства. Но смерти я ей не желаю. Да что там, не желаю! Если Марина умрет… Сестра – это последнее, что у меня осталось.

Как я могла не звонить, не приезжать столько дней? Как я могла ее бросить? Даже матери не потрудилась сообщить. Надо завтра же поехать и помириться.

Двести граммов водки – это много, даже для меня, новоявленной алкоголички. Мне, пожалуй, не допить. И от апельсинов уже изжога. Я ведь пришла сюда, чтобы вызвать такси.

Куда же подевался телефон? Неужели я его потеряла? Сумка дурацкая, ничего найти невозможно. Кто придумал такую уродливую конструкцию? Заставить бы его всю жизнь в пьяном состоянии искать в ней мелкие вещи…

А, вот он, вовсе не в сумке, я телефон в карман пиджака сунула. Когда, интересно? Упал. И я вслед за ним под стол съехала. Какое неприятное тут половое покрытие: тошно-зеленого цвета и пахнет отвратной химией. Телефон скользит, в руки не дается… Поймала! Теперь бы еще исхитриться номер набрать…

– Вам помочь?

Черные туфли возникли возле самого моего носа. Не понимаю, зачем в крем для обуви добавляют такую душистую вонючесть? Как же меня тошнит!

– Эй, девушка! Вам там удобно?

На какие пальцы эти кнопки рассчитаны? Просто какое-то издевательство! Самой не справиться, нечего и думать. Может, у этого, который в туфлях, получится?

– Ма-алдой чеавек!

С языком, оказывается, тоже проблемы. Что-то я совсем раскисла… Хорошо бы сейчас сесть в такси. Еще лучше – лечь в кровать. Тошнит ужасно! Если закрыть глаза, наверное, станет легче… А если поспать минут пять, хватит сил набрать номер. Плохо, что пол так противно пахнет, и туфли его так противно пахнут…

– Где вы живете? Адрес свой можете назвать? – доносится до меня голос.

Голос настойчиво требовал моего пробуждения. И я пробудилась, открыла глаза – салон автомобиля. Неужели мне все же удалось набрать номер и вызвать такси? Или доброжелательные туфли помогли?

– Адрес свой назовите. Куда ехать-то?

– Набережная Гоголя, двадцать пять.

– Ну слава богу! Я думал, придется везти в вытрезвитель. Чего же вы так наклюкались? Вроде приличная женщина, а в таком состоянии… С вами что-то случилось? Я хотел сказать, у вас какое-нибудь несчастье?

Какой хороший у него голос – чуткий, душевный. Голос человека, способного слушать. А ведь мне такого и надо, я о таком целых шесть дней мечтаю. Пригласить его к себе? По дороге взять бутылочку чего-нибудь и все рассказать. Рассказывать упоительно долго, весь вечер.

– У меня умер муж.

Нет, настроение рассказывать кончилось. Да и сил не осталось.

– А-а, вот оно что. Понимаю. Дети есть?

И хорошо, что нет настроения рассказывать, никакой он не чуткий.

– Есть! Двое. Мальчик и девочка. – А ведь так могло быть на самом деле, у других ведь бывает. – Мальчик – старший, ему восемь, а дочке четыре.

– Бедные детки! Такое несчастье! Малышка, верно, еще не понимает, а мальчику тяжко: восемь – уже взрослый.

Тяжко! Нет, он мне совсем не подходит. Да и как могла я думать, что вот этот мужик может стать моим конфидентом? Какие у него толстые, грубые пальцы, и лицо грубое…

И вообще нет у меня больше необходимости никому ничего рассказывать – я себе уже все рассказала.

– Дети у бабушки?

– Да.

Ну, чего он прицепился? Какое ему дело, где мои дети? Скорее бы доехать!

– И все-таки вы бы завязывали с этим делом… – Водитель пощелкал пальцем себе по шее. – Ради детей. Вы сейчас должны только о них думать.

Ради детей. Это все – для ребенка… Скорей бы приехать! И отключиться! Как жаль, что я не взяла в баре чего-нибудь покрепче с собой…

– Проснитесь, приехали, – опять вклинивается в мои мысли голос, – Гоголя, двадцать пять. Какой подъезд?

– Третий.

– Сами дойдете? Сможете?

– Дойду. Спасибо.

Я расплатилась и вывалилась из машины.

– А то, может, я вам помог бы?

– Спасибо, не нужно.

– Ну, смотрите.

Вот еще, была нужда в таком провожатом. Посижу пять минут на скамейке и спокойно поднимусь. А он мне без надобности. И вовсе я не спала в такси, так, на секундочку отключилась. И ноги меня уже вполне прилично держат…