столь жив,Что ходит, как по нраву ей.Не пощадит того, кто лжив:Изменник скор, она – скорей.Такую мощь в бою хранит:Кого ни встретит – поразит[1].Николас Бретон. Игра в шахматы (The Chess Play, 1593)

В восточных землях, где родились шахматы, все очеловеченные фигуры были мужского пола. Рядом с королем стоял его генерал или главный советник – визирь, ферзь. С распространением игры в Европе после арабского завоевания в VIII веке ферзь превращается в шахматную «королеву». Сначала она была по-прежнему относительно слабой фигурой, за один ход перемещалась лишь на одно поле по диагонали, однако в Испании при Изабелле Кастильской шахматная королева получила почти неограниченные возможности перемещения, которыми эта фигура обладает до сих пор.

В двух книгах, созданных в Испании в последние годы XV столетия, описываются новые правила как «дамские шахматы» или «шахматы королевы». Правда, в 1493 году итальянский переводчик книги Якобуса де Цессолеса «Игра в шахматы» (Game of Chess) выражал сомнение в том, что королева в реальности может брать на себя королевскую власть, «потому что для женщин нехарактерно носить оружие вследствие их хрупкости». Двумя десятилетиями раньше английский перевод, напечатанный Уильямом Кекстоном, особенно подчеркивал «стыдливость» и целомудрие королевы.

Однако переводчики могли никогда не сталкиваться с «королевой-воительницей» Изабеллой, которая и сама страстно увлекалась шахматами. Весьма вероятно, что именно пример Изабеллы и реальных правительниц до нее в итоге отразился на шахматной доске[2].

Для современников аллегорический смысл шахматной игры не вызывал сомнений: она олицетворяла, как подтверждают многочисленные иллюстрации, основную идею игры в куртуазную любовь. Однако изменение правил не могло проходить без споров. Новый вариант шахматной игры стал известен под названием шахматы безумной королевы – scacchi de la donna или alla rabiosa по-итальянски, esches de la dame или de la dame enragée на французском. Тем не менее они стали привычными.

Период с восшествия на престол Изабеллы Кастильской в 1474 году до Варфоломеевской ночи почти столетие спустя (ужаса, разрушившего общественный порядок на всем Европейском континенте) – это Эпоха королев. Тогда во власти было больше женщин, чем даже в XX веке. Те годы видели рождение новой реформатской веры и новую зарю мира, каким мы знаем его теперь, а значительные пространства Европы находились под твердой рукой правящей королевы или регентши. Их сообщество ценило и свою женскую общность, и способность управлять особенным женским образом.

В этой книге прослеживается передача власти от матери к дочери, от наставницы к воспитаннице. От Изабеллы Кастильской к ее дочери Екатерине Арагонской, от Екатерины к ее дочери Марии Тюдор. От французской вдовствующей Луизы Савойской к ее дочери, писательнице и реформатору Маргарите Наваррской; от Маргариты не только к собственной дочери Жанне д’Альбре, но и к ее почитательнице Анне Болейн, а от нее к Елизавете Тюдор.

По ходу столетия дочери первых могущественных женщин столкнулись с мучительными религиозными разногласиями, сотрясавшими XVI век. Большинство из них, хотя и не все, старались сохранять долю религиозной терпимости, пока их надежды не рушились перед лицом других, более радикальных, мнений.

Религия помогла многим из них выйти на первый план; религия в конечном счете и разобщит их, и положит конец Эпохе королев. Однако сам масштаб власти, которую имели женщины XVI века (а также вызовы, стоявшие перед ними), и впечатляет, и предостерегает по сей день.

На протяжении всего столетия Габсбурги будут решительными, хотя и неожиданными, сторонниками женской власти. За некоторыми значительными исключениями, империя Габсбургов, которая в течение века распространилась от Средиземноморья до Ла-Манша, от великолепной Альгамбры до серых небес Антверпена, знала скорее женщин-регентов, чем правящих королев. Нидерланды перешли из рук правящей герцогини к практически непрерывной последовательности полномочных правительниц, каждая из которых была племянницей предшественницы, и это продолжалось 60 лет. Франция, великий соперник Габсбургов в Европе, придерживалась Салического закона, не позволявшего женщинам наследовать престол. Однако во Франции существовала устойчивая традиция правления женщин от имени отсутствующего мужа или несовершеннолетнего сына.

В начале этой эпохи Англия среди всех европейских держав была, наверное, наименее дружественна в отношении женщин. Страна не знала Салического закона; однако когда Генрих Тюдор стал королем Англии Генрихом VII, он присвоил себе кровные права двух женщин: своей матери Маргариты Бофорт и своей жены Елизаветы Йоркской. Похоже, никому, включая самих этих женщин, этот поступок не показался странным. Тем не менее именно в Англии женщина – Анна Болейн – привела страну к религиозной революции. Именно в Англии появилась женщина – дочь Анны Болейн, – которая станет, пожалуй, самой обожаемой королевой в английской истории.

Всё это послужило импульсом к созданию этой книги. Я написала о двух Елизаветах королевских кровей – Елизавете Йоркской и Елизавете I – и хочу дойти до конца: разобраться, какие уроки извлекла Англия за те 70 лет, когда смогла принять правящую королеву? (И, в качестве следствия, почему тогда прекратила эту практику?) Ответ, вероятно, находится в истории континентальной Европы.

Правительницы Европы признавали сестринские узы, преодолевающие государственные границы, а иной раз даже противоречившие интересам собственных стран. Они сознательно пользовались своим статусом женщин, чтобы вести дела по-другому. В 1529 году знаменитый «дамский» Камбрейский мир, прекращение длительной войны между Испанией и Францией, заключили Маргарита Австрийская, тетя и регент императора Габсбурга, с Луизой Савойской, матерью французского короля. Государи могли опасаться потерять честь при переговорах о мире, а (как писала Маргарита) «дамы прекрасно могут выступить вперед» в подобном предприятии.

Этот мир стал образцом, который будет давать о себе знать в течение всего столетия. В последующие десятилетия несколько раз предпринимались попытки, с разной степенью успешности, возродить идею «Дамского мира»[3]. За 16 лет до Камбре, накануне битвы при Флоддене, стоившей жизни ее мужу, королю Шотландии, Маргарита Тюдор хотела встретиться со своей невесткой Екатериной Арагонской, которая тогда правила Англией, пока ее муж Генрих VIII был в отъезде: «Если мы встретимся, кто знает, что может сделать Господь нашими руками?» Мария Стюарт тоже надеялась, что Англия и Шотландия смогут достичь прочного мира, если она и Елизавета Тюдор увидятся.

Линия наследования от матери к дочери, биологической или духовной, проходит как главная артерия через весь XVI век Европы. Отношения между женщинами образуют сложную сеть. Маргариту Австрийскую, дочь правящей герцогини Бургундской, ребенком отправили к французскому двору, где она попала под влияние могущественной Анны де Божё, а затем, подростком, ко двору Кастилии, там она стала невесткой Изабеллы и Екатерины Арагонской. Уже взрослой, Маргарита сама принимала участие в воспитании Анны Болейн.

Однако в последние десятилетия XVI века влиятельные женщины оказались совсем не в той обстановке, какую имели их предшественницы. Елизавета I, в конце нашей истории, поначалу имела много общего с