застольным общением с грешниками; «обращением» в узком значении слова (Закхей); поступком известной грешницы (Лк. 7), что совершается без всякого исповедания гpexoв; исцелением больных (см. Мф. 8, 17); принятием детей. И пастухи, и мудрецы с Востока стоят у яслей не как «обращенные грешники», а просто потому, что они – такими, какие они есть – были привлечены яслями (звезда). Сотник из Капернаума, не совершающий никакого исповедания грехов, выставляется как образец веры (ср. Иаир). Богатого юношу Иисус «любит». Евнух (Деян. 8), Корнилий (Деян. 10) – все что угодно, но только не существа над пропастью. Нафанаил – «израильтянин, в котором нет лукавства» (Ин. 1, 47); и, наконец, Иосиф из Аримафеи, женщины у гробницы. Общее у них одно – участие в страданиях Бога во Христе. Это их «вера».

Никакой религиозной методики, «религиозный акт» есть только часть; «вера» же есть нечто целостное, жизненный акт. Иисус призывает не к новой религии, а к жизни. Но на что похожа эта жизнь? Эта жизнь соучастия в бессилии Бога в мире? Об этом напишу в следующий раз, будем надеяться.

Добавлю только: если хотят говорить о Боге не как «религиозные люди», то нужно говорить о Нем так, чтобы тем самым обезбоженность мира не прикрывалась, а, напротив, вскрывалась, и чтобы благодаря этому мир внезапно предстал в неожиданном освещении. Совершеннолетний мир безбожнее несовершеннолетнего, но именно поэтому, наверное, ближе к Богу.

Прости меня, все это сказано ужасно тяжеловесно и плохо, я это чувствую… Почти каждую ночь мы просыпаемся в 2:30 пополуночи. Время это плохое и в чем-то сказывается на умственном труде.

Христиане и язычники

1

Люди к Богу приходят, когда они в беде,

молят о помощи, просят счастья и хлеба,

избавления от болезней, вины и смерти.

И так поступают все, все – христиане и язычники.

2

Люди к Богу приходят, когда Он в беде,

находят Его в нищете, позоре,

без крова и хлеба,

видят Его подвластным греху, бессилию и смерти.

Христиане с Богом в Его страданиях.

3

Бог приходит ко всем людям, когда они

в беде,

насыщает плоть и душу своим хлебом,

умирает на Кресте за христиан

и язычников,

и прощает тех и других.

21.7.44[32]

Сегодня хочу послать тебе лишь краткий привет. Я знаю, ты так часто и много думаешь о нас, что любая весточка тебя порадует, хотя бы и пришлось на время прервать теологические разговоры; ты будешь просто знать, что мы живы. Теология постоянно занимает меня, но бывают часы, когда довольствуешься жизнью, не думая о ней, и веруешь, не рассуждая. И тогда обыкновенное чтение библейских лозунгов на текущий день приносит радость, как это, например, было вчера и сегодня[33]; а потом еще вспомнишь прекрасные песни Пауля Герхардта, и – счастлив тем, что имеешь.

За последние годы я все больше научаюсь видеть и понимать глубокую посюсторонность христианства. Не homo religiosus, а человек, просто человек – вот что такое христианин, как Иисус был человеком, в отличие, скажем, от Иоанна Предтечи. Разумею не пошлую посюсторонность людей, «знающих жизнь» и умеющих в ней устраиваться, но глубокую посюсторонность, которая крепко стоит на ногах и, хотя и знает о смерти и воскресении, никогда не отрывается от земной действительности. Таким посюсторонним человеком был, как мне кажется, Лютер.

Помню, тринадцать лет назад в А. у меня был разговор с одним молодым священником-французом. Речь зашла о самом простом – чего бы мы хотели, каждый из нас, добиться в своей жизни. Он сказал: мне хотелось бы стать святым. (Очень возможно, что он им и стал.) Тогда меня это крайне поразило. Тем не менее я ему возразил, сказав, что я, мол, хотел бы научиться веровать, – или что-то в этом роде. Прошло немало времени, прежде чем я сообразил, какая это глубокая разница. Я думал, что смогу научиться вере, если сам постараюсь вести жизнь, близкую к святости. Итогом этого пути и была, собственно, моя книжка «Следование за Христом». Теперь-то я отчетливо вижу, сколько в ней было опасного, хотя мое отношение к ней не изменилось.

Позже я понял – и продолжаю постигать по сей день, – что только в полной посюсторонности жизни и можно научиться веровать. Когда наконец раз и навсегда откажешься от претензий сделаться «чем-то» – будь то претензия стать святым или грешником, обратившимся на путь истинный, или церковным деятелем, праведником или нечестивцем, больным или здоровым, – а ведь это я и называю посюсторонностью – жить в гуще задач, вопросов, успехов, неудач, жить, копя опыт и поминутно убеждаясь в своей беспомощности, – вот тогда-то и очутишься всецело в руке Божией, тогда ощутишь по-настоящему не только свою боль, но боль и страдание Бога в мире, тогда вместе с Христом будешь бодрствовать в Гефсимании, и я думаю, что это и есть вера, это и есть «метанойя». Тогда только и станешь человеком, христианином. Вспомни у Иеремии 45-ю главу. Можно ли обольщаться успехами или сходить с ума от неудач, если здесь, на земле, страдаешь одним страданием с Богом!

Что я имею в виду, тебе понятно, хотя я выражаюсь кратко. Я благодарен за то, что мне дано было это уразуметь, и я знаю – я смог понять это лишь потому, что ступил на путь, по которому иду ныне. Оттого я спокоен и с благодарностью думаю о прошлом и нынешнем. Может быть, тебя удивит такой исповедальный тон. Но если тянет высказаться – то кому же, как не тебе!.. Пусть Бог ведет нас рядом сквозь эти времена; но главное, да приведет Он нас к Себе.

Твой привет меня особенно порадовал. Рад, что у вас там не так жарко. От меня ты должен получить еще много весточек. Не ехали ли мы с тобой в 36 году почти тем же маршрутом? Прощай, будь здоров и не давай остыть надежде, что скоро мы все встретимся.

Этапы пути к свободе

Дисциплина

Пустившись в путь на поиски свободы, освой сперва

дисциплину чувств и души, чтобы страсти

и твоя плоть не бросали тебя то в одну, то в другую сторону.

Пусть целомудренными будут твой дух и твое тело, всецело покорные тебе самому

и послушные на пути к цели, поставленной перед ними.

Только через дисциплину можно постичь тайну свободы.

Дело

Не все, что угодно, но лишь правое дело творить, лишь на него отваживаться,

не витать в возможностях, но смело браться за реальное,

свобода