– Точно?

– Точно.

Босх откинулся назад и закурил вторую сигарету.

– Ну да, верно, я был там, и я не очень хотел спать, поэтому стал рисовать свой фирменный знак и тут услышал, что подъезжает машина. Вот блин! И самое чудное – что я услышал ее раньше, чем увидел. Потому что этот парень, ну, водитель, ехал с выключенными фарами. Поэтому я свалил по-быстрому и спрятался в кустах у горы, ну, там, знаете, прямо неподалеку от трубы, где я прячу свой байк, пока сплю.

Мальчишка становился все более оживленным, скованность его прошла, он жестикулировал и кивал головой и теперь смотрел уже главным образом на Босха.

– Черт, я думал, те люди охотятся за мной. Ну, что кто-то настучал копам, что я там рисую надписи и все такое. Ну, вот я и спрятался. Вообще-то они, когда приехали, то из машины вышел мужик и как раз говорит другому, что, мол, пахнет краской. Но оказалось, что они меня даже не заметили. Они приехали к этой трубе просто спрятать труп. И вообще это была даже не легковушка. Это был джип.

– Ты запомнил номерной знак? – спросила Уиш.

– Дайте ему досказать, – сказал Босх, не глядя на нее.

– Да, нет, не запомнил я гребаного знака. Фары у них не горели, а так было слишком темно. Но я все-таки увидел, что их трое… вместе со жмуриком. Один вышел, тот, что вел машину, и вытащил тело, оно было сзади, прикрыто одеялом или еще чем-то. Я имею в виду, открыл такую маленькую дверцу, которая сзади у джипов, и выгрузил мертвеца на землю. Жуть! Я же видел, что это все по-настоящему… настоящий мертвец, хотя бы по тому, как он стукнулся об землю. Ну, как деревянный… Настоящий труп. Не как по телику. Потом он потащил его в трубу. Другой ему не помогал. Тот оставался в джипе. Так что первому пришлось тащить в одиночку.

Шарки глубоко затянулся, а потом загасил окурок о жестяную пепельницу, которая уже была полна. Он втянул воздух через нос и вопросительно посмотрел на Босха, который кивнул ему, призывая продолжать. Мальчишка подтянулся повыше на стуле.

– Э-э… ну вот, я все сидел в засаде, а этот тип вылез из трубы примерно через минуту. Не больше. Опять огляделся, когда вылез, но меня не заметил. Он даже прошел мимо кустов, где я прятался, и отломил ветку. Потом опять полез в трубу. И мне было слышно, как он там этой веткой вроде как подметает. Потом вылез, и они уехали. Ах да! Он еще стал давать задний ход, и включились задние фары, ну вы знаете. И тут же выключил, ну прямо моментально. Потом я услышал, как он говорит, что, мол, нельзя двигаться задом, из-за огней. Ну, что их могут заметить. Тогда они поехали вперед, понимаете, уже без огней. Они поехали по дороге, через дамбу, вокруг другой стороны озера. Когда проезжали мимо того маленького домика на плотине, то задели лампочку. Я видел, как она погасла. Я сидел в укрытии, пока не замолк мотор. Потом он замолк, и я вышел.

Шарки на минутку прервал повествование, и Уиш сказала:

– Извините, не могли бы мы открыть дверь, чтобы хоть часть дыма вышла отсюда?

Босх, не вставая со стула, протянул руку и толкнул дверь, даже не пытаясь скрыть раздражение.

– Продолжай, Шарки, – только и сказал он.

– Ну вот, и когда они уехали, я пошел к трубе и крикнул тому парню. Ну, там, знаете: «Эй, вы!», «Вы живы?» и все такое. Но никто не отозвался. Поэтому я положил мотоцикл на землю так, чтобы в трубу падал свет от фонаря, и немножко прополз внутрь. И еще зажег спичку, как вы сказали. И увидел его там, он был мертвее мертвого. Я еще хотел проверить, но уж очень страшно было. Потом я вылез, съехал с холма и позвонил копам. Вот и все, вся история, больше я ничего не сделал.

Босх так понял, что мальчишка собирался обчистить труп, но на полпути струхнул. Впрочем, это было и не важно. Парень имел право сохранить это в тайне. Потом он подумал о ветке, которую, по словам Шарки, водитель джипа сорвал в кустах и использовал для того, чтобы замести в трубе следы и борозды, остававшиеся после затаскивания тела. Босх спросил себя, почему патрульные полицейские, когда обследовали место преступления, не обнаружили ни использованной и выброшенной ветки, ни сломанного куста. Но он не стал слишком долго задаваться этим вопросом, потому что и так знал ответ. Небрежность. Неряшливость. Лень. Это был не первый случай, когда важные улики оставались без внимания. Да и не последний.

– Надо проверить, что там с пиццей, – сказал Босх и поднялся, делая знак и Элинор. – Мы на пару минут.

* * *

За пределами комнаты для допросов, подавив свой гнев, Босх сказал:

– Это моя вина. Нам следовало заранее подробнее договориться о ведении допроса. Я люблю сначала услышать, что говорит свидетель, а потом уже задавать вопросы. Это моя промашка.

– Нет проблем, – коротко ответила Уиш. – В любом случае то, что он рассказал, не представляется мне таким уж важным свидетельством.

– Может, и так, – задумчиво отозвался он и несколько секунд пребывал в размышлении. – Я думаю, что стоит, пожалуй, вернуться и еще немного поговорить с ним, может быть, попросить его дать словесный портрет преступника. А если он больше ничего не вспомнит, можно было бы подвергнуть его гипнозу.

Босх понятия не имел, какова будет ее реакция на это последнее предложение. Он выдвинул его, как если бы оно пришло ему в голову сию минуту – наполовину надеясь, что оно пройдет незамеченным. Калифорнийские суды считали, что получение показаний под гипнозом лишает законного статуса последующие показания свидетеля в суде. Если подвергнуть Шарки гипнозу, он уже не сможет быть свидетелем ни на каком судебном процессе, который может увенчать следствие по делу Медоуза.

Уиш нахмурилась.

– Даже не знаю, – вслух рассуждал Босх. – Конечно, мы теряем его, как свидетеля на суде. Но с теми сведениями, которыми он снабдил нас, мы можем вообще не довести дело до суда. Вы сами только что сказали: не такой уж он ценный свидетель.

– Я просто не знаю, стоит ли нам сейчас ставить крест на его будущей пригодности. Мы еще на такой ранней стадии расследования.

Босх подошел к двери комнаты для допросов и заглянул в окошко. Подросток курил очередную сигарету. Потом положил ее в пепельницу и встал. Он тоже заглянул в дверное окошко, но Босх знал, что изнутри ему ничего не видно. Потом быстро и бесшумно мальчишка поменял местами свой стул и стул, на котором сидела Уиш. Босх улыбнулся и сказал:

– Он умный парнишка. У него в памяти может храниться больше, чем мы сможем извлечь, не прибегая к гипнозу. Я думаю, стоит попробовать.

– Я не знала, что вы из когорты гипнологов УПЛА. Вероятно, я пропустила это в вашем досье.

– Уверен, вы пропустили и много чего другого, – ответил Босх. Спустя несколько секунд он добавил: – Думаю, я один из последних, что остались после того, как Верховный суд раскритиковал это в пух и прах и наше управление бросило обучать людей. Нас был только один класс, я из самых младших. Большинство остальных уже вышли в отставку.