Нау встретил Оса не то чтобы сурово, даже как-то равнодушно. Он вместе с остальными уже вышел на лед и, коротко глянув на мальчишку, сказал:

– Я тут писарей и гребцов оставляю – лед вокруг лодий обкалывать, так ты тоже с ними побудь. Можешь даже командовать, ты среди них самым толковым будешь. И не вздумай ослушаться – сюда без команды пробрался, так хоть здесь приказы выполняй. А то хуже будет. Да не тебе – всем нам. А своим скажи, чтобы тоже корабль прикрыли, пусть пока не высовываются и не зажигают огня.

Нау ушел, а вместе с ним и остальные Служители. Они отошли только на несколько десятков локтей, а их белые рясы, прикрывающие доспехи, были уже едва различимы в сумерках на фоне льда, припорошенного снегом.

Грохот, глухой, как удары колотушки о дубовый ствол, раздался на третий день после того, как дружина покинула лодьи. С утра Ос погнал писарскую команду обкалывать свежий лед, а сам с парой гребцов отправился в гости к Лотару, заодно посмотреть, как пальмерцы замаскировали свое суденышко. Оказалось, что они к бортам просто подвалили побольше снега, мачту, чтобы не убирать, покрасили белой краской, а палубу прикрыли простынями. Лотар сидел на бортике, как на стене снежной крепости, и пил из большой кружки какой-то дымящийся напиток.

– Привет флотоводцу! – приветствовал он Оса. После того, как Нау назначил мальчишку старшим над всей оставшейся командой, Лотар почему-то стал над ним чаще подтрунивать.

– Добрый день, – ответил Ос, и в этот момент раздался грохот…

Они посмотрели туда, где возвышались стены замка, и увидели, как самая высокая башня медленно оседает, валится набок, и над ней начинает подниматься огромное пылевое облако. А вскоре на ее месте образовалась бесформенная куча, мало чем отличавшаяся от окрестных холмов.

– Ну, вы как хотите, а мы туда пойдем, – сказал Лотар, перелезая через борт. В руках его откуда-то взялся здоровенный абордажный топор, и вся его команда, на ходу вооружаясь, следовала за ним.

Ос вдруг подумал: если бы дружина Нау была цела, он бы не позволил стенам замка рухнуть, а значит, его уже нет, и теперь приказ оставаться у лодий больше не имеет силы.

– Лотар, подожди! – крикнул он вслед моряку. – Я с тобой. Только лодьи прикажу отвести!

– Догонишь! – рявкнул Лотар, не оглядываясь.

Лодьи, разламывая ледяную корку, потянулись туда, ближе к Великим Водам, где воды залива еще не были скованы льдом. С Осом осталось двое, крепыш из гребцов и молчаливый долговязый писарь. Лодьи ушли, а они втроем двинулись по следам пальмерских моряков, не ведая, что их ждет впереди. Ос и сам не знал, что заставляло его поступать именно так, а не иначе, но почему-то он был уверен, что поступает правильно, что иначе просто невозможно.

Руины, которые еще недавно были Прибрежным замком, приближались. Облако пыли уже рассеялось, а тишина становилась всё более звенящей и устрашающей. Спутники угрюмо молчали, но упорно шли вперед, и Ос был им благодарен, что не оставили его одного. К берегу, который казался таким близким, они шли довольно долго, а когда наконец ступили на плиты обвалившихся крепостных стен, из-за груды камней показался Лотар.

– Никого, – сказал он вместо приветствия. – Даже трупов нет… А меченосцы тут совсем недавно топтались, но ушли, вон туда ушли. – Лотар махнул рукой куда-то в глубину снежной равнины.

Мореплаватели уныло бродили по руинам, изредка переворачивая небольшие каменные обломки, как будто надеялись что-то или кого-то найти, но, судя по медлительности, с которой они это делали, надежды их уже иссякли.

– И куда они все? – только и сумел пробормотать Ос.

– Кабы знать, – отозвался Лотар. – До Скального не дойти – далеко, да и на меченосцев скорей нарвешься, чем своих встретишь… Да и где они, свои-то. Одни еще не сдохли, другие вроде тебя – только из ползунков. И твои пропали… Хоть бы сказали – куда. Сами, поди, не знают…

– Кха-кха… – раздалось рядом чье-то покашливание.

Лотар, Ос и все остальные увидели его одновременно, и каждый мог бы поклясться, что еще мгновение назад там никого не стояло. Коротышка со здоровенным животом был в одном исподнем, но, казалось, совсем не чувствовал ни ледяного ветра, ни укусов белых мух. Лотар коротким неуловимым движением метнул в него секиру, и она с треском раскроила ему череп.

– Ой, больно-больно-больно! – пропищал коротышка и выдернул секиру из собственного лба, обильно поливая черной кровью белый снег. Потом он сжал обеими ручками свою распадающуюся надвое голову, и рана моментально затянулась.

– Нет, морячок, меня не так просто прикончить, – с улыбкой сказал карлик. – Меня не такие рубили, кололи, давили, один разок даже жгли, а мне – хоть бы хны…

Он говорил и приближался, приближался и говорил… Ос, когда заметил, что может дотянуться до него рукой, сорвал с шеи подаренный Герантом серебряный оберег и сунул его за шиворот болтливому уроду. Карлик исчез, исчез так же внезапно, как и появился. Остались только непомерно огромные следы на том месте, где он только что стоял.

– А еще у тебя такая штука найдется? – спросил Лотар, поднимая секиру.

Ос встал на четвереньки и начал копаться в снегу на том месте, где только что стоял жуткий карлик, и вскоре обнаружил свой оберег.

– Вот он, – показал Ос Лотару серебряную бляху, исчерченную знаками, значения которых он не понимал, но знал каждый из них наизусть. Когда рядом никого не было, он мог подолгу рассматривать подарок Геранта, надеясь постичь тайный смысл начертанного, ожидая, когда же на него снизойдет Откровение. Самым сокровенным его желанием было стать похожим на Геранта, который был и воином, и Служителем. Можно было научиться владеть оружием, и Ос посвящал этой науке всё свободное время, а вот Служителем мог стать лишь тот, кому сам Творец откроет свое Истинное Живое Имя.

Лотар принял из рук мальчишки его сокровище, стал рассматривать оберег, и в этот момент рядом взметнулся снежный вихрь, из которого вырвались две непомерно длинных руки и схватили Оса. Какая-то сила с визгом и улюлюканьем стремительно потащила его по белой равнине, и он еще видел бегущего вслед за ним Лотара, размахивающего оберегом, и матросов, выставивших перед собой абордажные секиры.

Визг твари, которая тащила его неведомо куда, сменился писклявым, но зловещим хохотом, равнина перевернулась и вдруг оказалась где-то далеко вверху, а потом ее поглотила вязкая удушливая тьма. Перед носом щелкали челюсти и хлопали крылья, чавкали и рассыпались липкими брызгами сгустки какой-то слизи, сверху сыпались покореженные ржавые железные обломки и обнаженные мертвые тела…

– Ой-ей-ей! – вопил всё тот же коротышка, сидя в роскошном резном кресле, причем в груди его зияла огромная дыра, через которую виднелась бледно-розовая обивка. – Всё-таки тебя притащили, змееныш. Есть-таки в мире справедливость. Я-то подлечусь, а ты-то уже всё… Отсюда никуда ни-ни… Отсюда только хуже будет! Не будь я мной, ты сдохнешь тут тысячу раз, и все от моей руки, или от ноги моей, или просто от меня…