Сидящим справа и слева с трудом удалось удержать Фаину от необдуманных действий, и это было хорошо прежде всего для нее самой, ибо сейчас почти все присутствующие были на стороне исполнителя.

– Он сделал, как ты просила. Чего ты бесишься? – пожал плечами Роман.

Игра продолжалась. Шелест тасуемой колоды, горящие от возбуждения глаза…

– Не знаешь? Тогда исполняй мое желание.

– И что там у тебя за желание?

– Покажи сиськи!

– Дурак, ты что сисек не видел?

– Твоих – еще нет.

За оградой в лесу громко ухали совы. На яркий серп луны набегали рваные облачка. Пламя костра сделало тени по-особенному глубокими, контрасты по-особенному резкими, при дрожащем свете его лица сидящих вокруг людей казались лицами древних варваров.

Ой! Королю Мечей выпало тянуть карту. Уж он тасовал и тасовал, колдовал и колдовал… пока не наколдовал себе Королеву Кубков.

– Где находится Нью-Грейндж?

– В Англии? – предположила Фаина.

– Ответ неверный, – отчеканил Леонид. После эпизода с поклонами нежности в его голосе поубавилось. – Курган эпохи палеолита Нью-Грейндж находится в Ирландии, в графстве Мит, на северном берегу реки Бойн, приблизительно в пятидесяти милях от Дублина.

Фаина поджала губы, признавая свое поражение.

– Твое желание, – обратился к Леониду Роман.

Нагнувшись, тот дернул шнурки на кроссовках сидящего рядом Германа. Развязал. Выпрямился, одарил Фаину многозначительным взглядом и вкрадчиво произнес:

– Раз уж ты не сильна в географии, пожалуйста, завяжи ему шнурки.

– Упс! А знаешь, детка, на этот раз блондин тебя уел, – заметил Кир.

Фаина густо покраснела. Покраснели даже веки, даже мочки ушей.

– Да ты вообще… – От возмущения ей никак не удавалось осилить фразу целиком. – Ты знаешь, что… я тебе не… – И выпалила: – Придумай что-нибудь другое!

– Я, конечно, могу придумать что-нибудь другое, – пожал плечами Леонид, – но что если это другое понравится тебе еще меньше?

Наглые рожи вокруг костра радостно заухмылялись. Им нравилось смятение Фаины, нравилась находчивость Леонида, нравилось хладнокровие Германа, терпеливо сидящего на бревне с развязанными шнурками.

– Да ладно, Фанни, что тут такого? – выкрикнул со своего места Антон.

– Ничего такого, – поддержал его Сергей. – Я же таскал на своем загривке Катюху.

– Это не одно и то же!

– Ишь ты, какая! А вон Машка целовала Коляна в задницу, и ничего.

– Чего это «ничего»? – подал голос Николай. – Классно было.

Вокруг загоготали.

– А в другой раз, когда она захотела присмолить меня сигаретой, я ей разрешил. – Николай поднял руку и продемонстрировал темное пятно ожога на тыльной стороне ладони. – Вот.

– Короче, Фанни, – лениво протянул Кир, – или соглашайся, или выходи из игры. Ломаться, как ты, это против правил.

Мелко передернув плечами, та посмотрела на Германа. На его кроссовки с развязанными шнурками. Просто подойти и завязать? Она страшится позора, но отказ опозорит скорее, чем согласие. Отказаться значит дать им понять, что ты зависима от мнений. Что ты так себе. В то же время согласиться…

– Ладно, черт с тобой.

Под гогот и улюлюканье развеселившейся публики бедняжка Фаина, красная как рак, присела на корточки и принялась за работу. Шнурок на левом ботинке. Шнурок на правом ботинке. Красивый бантик, одинаковые кончики. Безупречно.

Между делом она, разумеется, метнула на сидящего с видом знатного вельможи Германа смертоносный, как дротик африканского аборигена, взгляд. Но подлец только усмехнулся.

– Не смотри на меня так. Это не мое желание.

Выпрямившись, она демонстративно вытерла руки носовым платком.

– Ах! – Герман испустил счастливый вздох. – Теперь у меня рука не поднимется их развязать. Придется спать в ботинках.

Поскольку добро всегда побеждает зло, рано или поздно возмездие должно было настигнуть ее обидчика. И что же? Не прошло и десяти минут, как ей выпало тащить карту из колоды, и жертвой ее, как и следовало ожидать, стал Леонид Великолепный. Она потребовала, чтобы он назвал имя изобретателя радио, он забуксовал, и Фаина поняла, что настал ее звездный час.

– Приказывай, госпожа.

Бледный в сумерках, статный, светловолосый, он сидел в непринужденной позе, как молодой бог, и смотрел на нее с безмятежной улыбкой, ожидая приговора.

– Я хочу, – возбужденно заговорила она. Кашлянула и начала сначала: – Я хочу… – Но снова сбилась. Перевела дыхание, встала, выпрямилась во весь рост и громко, отчетливо произнесла: – Хочу прижечь тебе руку сигаретой. Что скажешь?

Услышав ее слова, Нора с беспокойством взглянула на Германа, потом – с жалостью – на Фаину. Выдала себя с головой, дуреха… Та уже прикуривала от зажигалки, делая вид, что все в порядке вещей.

– Ну, парень, ты попал, – сочувственно присвистнул Николай.

– Это точно, – согласился Леонид.

Фаина облизнула губы, не спуская с него глаз.

Он еще немного посидел, задумчиво постукивая по земле мыском ботинка, затем коротко вздохнул и ответил:

– Принято.

Невыносимое нервное напряжение заставило Фаину расхохотаться.

И после этого стало очень тихо: никто не выпендривается, никто не острит, все смотрят на этих двоих, чья взаимная неприязнь, возникшая как любовь – с первого взгляда – с каждым днем принимает все более причудливые формы. Тс-с… Сейчас начнется самое интересное.

Присев на корточки, Фаина кивком указывает на его правую руку, и Леонид, подтянув повыше манжет рукава, послушно кладет ее на колено. Щурясь от дыма, Королева Кубков глубоко затягивается, отчего кончик сигареты разгорается красным. Все, все до единого, молча следят глазами за этой сигаретой и этой рукой. Шипение раскаленного пепла, взвившийся к небу дымок…

Принимая эту кару – или, наоборот, милость? – Леонид, в отличие от остальных, смотрит не на сигарету, а на Фаину. Колеблющийся свет от костра делает его красоту зловещей, точно красота Люцифера. Улыбка со стиснутыми зубами, резкий прищур… Все.

Фаина выпрямилась, но продолжала стоять с ним рядом.

Он подул на ожог, глянул на нее снизу вверх.

– Понравилось? Хочешь еще?

– А ты?

– Если это доставит тебе удовольствие.

Она вернулась на свое место и зашепталась с Ольгой и Раисой.

Наблюдая за ней, трудно было усомниться в том, что она хочет еще. Даже переговариваясь с подругами, она не спускала глаз с Леонида. Тот смеялся над историей, которую громким шепотом рассказывал Кир, а Фаина, точно Пифия, надышавшаяся ядовитых испарений, все ела и ела его глазами и разве что не билась в священном экстазе, так что вскоре Раиса была вынуждена подтолкнуть ее локотком.

Так оно и продолжалось. Тасуя колоду, Леонид с ловкостью шулера через раз извлекал Королеву Кубков, а дальше путем привычных интеллектуальных спекуляций направлял события в угодное ему русло. Задавая вопрос, он почти всегда знал, сумеет ли Фаина ответить, а выслушивая вопрос, почти всегда знал ответ и мог выбирать, ответить или сдаться на милость победителя.

Ну и