Вопреки здравому смыслу, естественный отбор далеко не всегда поддерживает сложность. К примеру, если вы паразит, то естественный отбор может сделать вас менее сложным, поскольку вы живете в основном за счет других видов. Ленточные черви-паразиты развились из свободноживущих форм, потеряв в ходе эволюции пищеварительную и нервную системы, а также значительную часть репродуктивного аппарата. При этом ленточные глисты великолепно адаптированы к паразитическому образу жизни: они заняты почти исключительно откладыванием яиц, а большая часть метаболизма происходит за счет хозяина.

Интеллект тоже не всегда окупается. Несколько лет назад у меня был скунс, симпатичный, но явно не очень умный. Иногда он вообще не замечал ничего, кроме еды. Ветеринар, которому я рассказал об этом, поставил меня на место резким ответом: «Глуп? Вот уж нет! Он идеально приспособился к тому, чтобы быть скунсом!» Интеллект обходится недешево: нужно вырастить и носить с собой лишнюю мозговую ткань, нужно обладать высоким метаболизмом, чтобы ее обслуживать. Если затраты превосходят генетическую выгоду, мозг просто не будет расти. Умному скунсу, возможно, будет трудней приспосабливаться. Есть много примеров, когда организмы теряли какие-то черты и становились проще, потому что это поддерживалось естественным отбором. Существа, переселившиеся в пещеры, часто обходятся без глаз, поскольку обладание бесполезным органом не дает никаких преимуществ. Помимо того, что этот орган весьма уязвим, он может оттягивать ресурсы от других полезных частей тела. Не забывайте, что главная ценность естественного отбора – репродуктивный результат, а иногда эволюционное исчезновение свойств, не приносящих никакой пользы, только способствует размножению.

Наконец, неизвестен ни один естественный или сверхъестественный процесс, который бы подталкивал эволюцию в определенном направлении. Более того, иногда естественный отбор способствует вымиранию вида, – когда дает ему приспосабливаться к исчезающим условиям. Я подозреваю, что этот путь в процессе глобального потепления ждет белого медведя.

Думая о «направлении» эволюции, следует помнить, что существует всего два значимых эволюционных механизма – естественный отбор и генетический дрейф. Дрейф – это просто случайные изменения доли тех или иных генов в популяции, вызванные превратностями процесса продолжения рода. Это генетический эквивалент бросания монетки. Если различные формы генов (обусловливающие, скажем, цвет глаз: голубые или карие) никак не влияют на число отпрысков, то соотношение этих генов в популяции будет просто колебаться случайным образом. Это процесс ненаправленный по определению, он не влияет на приспособляемость.

Второй механизм – это, разумеется, естественный отбор. Он не случаен и действительно способствует адаптации. Отбор производит изменения свойств, которые дают организму репродуктивное преимущество в нынешних условиях среды. Несмотря на то что этот процесс может иногда быть направленным, как в эволюционной «гонке вооружений», когда хищники и жертвы параллельно развивают более эффективные средства нападения и защиты соответственно, направленность эта возникает не благодаря вмешательству Бога, а из-за условий среды, где у совершенствования есть один-единственный путь. Когда климат становится холоднее – а интервалы между пиками крупных ледников составляют приблизительно 100 000 лет, – организмам ничего не остается, как только приспособиться к низким температурам или вымереть. Когда становится теплее, направление эволюционного развития меняется на противоположное. Чтобы теистическая эволюция стала по-настоящему цельной непротиворечивой теорией, ее сторонникам нужно немало сделать. Недостаточно просто говорить о ней как о теоретической возможности. Необходимо объяснить, какие механизмы делают эволюцию направленной, а также показать, где и как Бог вмешался в этот процесс.

Важное утверждение многих сторонников теистической эволюции (неважно, привлекают они к эволюции Бога или нет) состоит в том, что эволюционное появление человека на Земле было неизбежно. Но этот аргумент тоже не выдерживает никакой критики.

Если наука может привести правдоподобные аргументы в пользу того, что естественная эволюция человека – или других существ с аналогичными умственными способностями – была неизбежна, это льет воду на мельницу теистической эволюции. В этом случае уже не обязательно говорить о возникновении нашего биологического вида в результате сверхъестественного вмешательства, – ведь человек или кто-то ему подобный непременно должен был появиться через достаточное эволюционное время. Тогда в результате чисто материалистического процесса появилось бы ровно то, что необходимо теистам: сложное разумное существо, способное познать Бога и поклоняться Ему. (Назовем такое существо «гуманоидом».) Биология остается натуралистической, но при этом выдает теистам желаемое. Поэтому важно понять, насколько серьезно наука поддерживает утверждение о неизбежности появления человека. В самом деле, если мы не можем показать неизбежность эволюции гуманоида, то попытка примирить теорию эволюции и христианство обречена на провал, потому что, если бы мы были конечной целью Божьего творения, наше появление было бы гарантировано либо Богом, либо природой.

Как может наука проверить, действительно ли естественная эволюция обязательно привела бы к возникновению вида, подобного нашему? Один из способов – считать, что в мире изначально существовала вполне пригодная, но пустующая экологическая ниша, и что эволюция со временем обязательно нашла бы способ ее заполнить. Но ученые совершенно не уверены, что ниши существуют до появления организмов, которые их заполняют. В конце концов, некоторые организмы создают для себя экологические ниши сами – за счет особенностей поведения, появившихся в ходе эволюции. Так что ниши эволюционируют вместе со своим видом. Классический пример – бобр. Получив в ходе эволюции способность валить деревья и строить с их помощью запруду, бобр создал для себя собственное обиталище и источник пищи – пруд с притопленной хаткой. До бобров такой ниши не существовало; предки этих животных создали ее самостоятельно, повлияв, таким образом, на дальнейшую эволюцию своего вида.

История жизни причудлива и извилиста, поэтому невозможно предсказать, какие существа возникнут в ходе эволюции. Кто мог предсказать, к примеру, что две группы птиц, одна в Новом Свете, а другая в Африке и Азии (колибри и нектарницы соответственно), независимо друг от друга приобретут способность зависать перед цветами и пить нектар при помощи длинных клювов и языков? И даже если мы отыщем что-нибудь похожее на пустые ниши, мы все равно не можем сказать, есть ли у тех или иных организмов нужные физиологические особенности или происходят ли в них нужные мутации, чтобы развить адаптивный образ жизни. К примеру, не существует травоядных змей, хотя имеется немало видов змей и живут они нередко среди травы и листьев. Можем ли мы с уверенностью утверждать, что эволюция, если подождать достаточно долго, неизбежно приведет к возникновению травоядных змей?

И все же во многих случаях живым существам приходится приспосабливаться к относительно неизменным внешним условиям, так что можно говорить о некоторых аспектах экологической ниши, или образа жизни, к которым животные и растения должны адаптироваться. Так, подвижные морские организмы непременно должны приобрести способность плавать и добывать в воде кислород. Самое убедительное доказательство существования таких пустых ниш – конвергентная эволюция, феномен, который часто используют как аргумент в пользу неизбежности появления человеческого вида.