однако, достигла своей цели: убитый гигант свалился у основания острова. И теперь, – добавил Мохи, – посмотрите за планшир, и вы увидите его ископаемые останки в белых рёбрах коралла.

– Да, они там, – сказал Иуми, изучая воду внизу, где они мерцали. – Причудливая легенда, Плетёная Борода.

– Очень интересная, – сказал Медиа.

– Даже сейчас, – сказал Баббаланья. – Но, возможно, мы потеряли время, слушая её; поскольку, узнав её, мы ничего не узнали большего.

– Не будь циником, – сказал Медиа. – Никакое времяпрепровождение не потерянное время.

Немного поразмыслив, Баббаланья ответил:

– Мой господин, эта истина уже хороша в существующем виде, но, описав её шестью словами вместо шести слогов, вы изъяснились лучше и глубже.

Глава LXX

Менестрель затягивает песню вёсел, а мы получаем сообщение из-за границы

Со стороны моря тем временем подул бриз, столь блаженный и свежий, что он сделал нас нетерпимыми к философии Баббаланьи и к невероятным легендам Мохи. Все до единого мы призвали менестреля Иуми выдать нам что-то в унисон с плеском энергичных широких пенящихся волн вокруг нас.

– Если мой господин разрешит, то мы споём Тайи «Песню вёсел воинов короля Белло».

– Во что бы то ни стало, – сказал Медиа.

Посему три каноэ были выстроены шеренгой, сомкнув свои ряды; их паруса свернули, и, взяв вёсла в руки, гребцы уселись боком на планширы; Иуми, как запевала, занял место у фок-мачты, или на носу королевской баржи. После чего шесть рядов лопастей вёсел начали вздыматься, и каждый из гребцов, глядя на менестреля, спел эту песню с соответствующими действиями; каноэ наконец с сильной качкой устремилось по воде.

В с е:

Трижды вейся высоко, Наших вёсел полёт:

Трижды вокруг головы, трижды падая к ногам,

И затем под команду

Одной крепкой головы

Разгибаемся назад, двигаясь вперёд!

Г р е б ц ы

Кто поёт эту песню?

Кто воспевается в ней?

В с е

Дикая морская песня, словно лавина,

Взлетает, падает,

Хрипит,

То высоко, то низко быстро мы идём,

Быстро по водной стезе!

Г р е б ц ы

Кто поёт эту песню?

Кто воспевается в ней?

В с е

Падают, падают в морскую воду наши вёсла,

Падают, падают плавники нашего судна!

Словно волна,

Мы на волны бросаемся;

Остроконечные наши носы

С завитком высоким,

Словно акулы летящей плавник,

Несёмся стремительно вдаль за телом летящим её!

Как она, охотимся мы;

Как она, убиваем мы; Плывя в тумане,

Нашим носом наносим удар!

Г р е б ц ы

Кто поёт эту песню?

Кто воспевается в ней?

В с е

Бросок назад, бросок назад, вода уходит назад!

Лавою чёрной ложится вдали за кормой;

Мы никогда не оставим следа,

В наклонах работа наша;

Напор и движение,

Поток над потоком!

И тут нас настигло быстроходное каноэ, которое, обогнав нас по ветру и поравнявшись, опустило свой парус. Его экипаж просигналил нашим гребцам остановиться.

Я вскочил.

Незнакомцы оказались тремя одетыми в капюшоны девицами, герольдами загадочной королевы Хотии.

Их преследование удивило и озадачило меня. Но было ощущение, что неопределённое чувство тревоги усилило эти эмоции. Но, возможно, я ошибался, и на сей раз им понадобился уже не я.

Усаженной на носу оказалась сама Айрис, махавшая своим флагом-цветком. Иуми закричал:

– У них сообщение! Тайи, Айрис указывает на вас.

Это было сообщение, как я сперва предположил, в котором, должно быть, и скрывалось некое значение тех цветов, которые они прежде дважды принесли мне.

Затем вторая девица бросила в меня цветы Цирцеи; сейчас это был увядший нарцисс, упрятанный в пучке листьев полыни.

Третья сидела на корме шлюпки и, ускользая от нас, держала три развевающихся олеандра.

– Что это за пантомима? – вскричал Медиа. – Но она похожа на поэзию: менестрель, ты должен знать.

– Растолкуй это, – сказал я.

– Стану ли я тогда флейтой своей Флоры и переводчиком Хотии? Стоящая выше всех Айрис послала сообщение. Эти фиолетовые сотканные цветы Цирцеи подразумевают, что некие чары сплетаются. Тот золотой, тоскующий нарцисс, который вы держите, упрятанный в листьях полыни, явно говорит вам – горька любовь в разлуке.

Медиа улыбнулся:

– Хорошо делаешь, Тайи, коли ты губишь королеву. Не очарована ли королева Хотия твоими глазами?

Баббаланья спросил:

– Трижды развеваемые олеандры, Иуми, что означают они?

– Остерегайтесь – остерегайтесь – остерегайтесь.

– Тогда это, по крайней мере, кажется хорошим предостережением, – сказал Баббаланья. – Тайи, остерегайтесь Хотии.

Глава LXX I

Они высаживаются на остров Жуам

После пересечения лагуны наш курс пролегал вдоль рифа к Жуаму, чьё название носил один из самых больших островов в округе, а также, совместно с ним, и несколько лесистых островов, окружающих его, которые все вместе были известны как доминионы одного королевства. Звали этого короля Донджалоло. В возрасте двадцати пяти лет он считался самым красивым человеком не только в своих доминионах, но и по всей лагуне. Его привлекательная внешность, однако, весьма походила на женскую, отчего его иногда называли Фону, или Девочка.

На первый взгляд, Жуам выглядел внушительно. Тёмно-зелёная гряда утёсов, высотой приблизительно в сотню туазов, на вершине представляла собой что-то вроде огромного полукруглого фронтона: как будто некий Титан молотком и долотом придал ей такую форму.

Подплыв ближе, мы почувствовали сильное морское течение, которое врывалось в лагуну через проём в стене рифов и огромными лавинами катилось к Жуаму. Наконец, разбившись о стену утёса, они бурлили там неутомимыми фонтанами. Но под бровями нависающей скалы брызги угасали. Там синие лавины казались проглоченными и потерянными.

Королевские права Жуама находились под охраной. В этом месте скалы имелась пещера, в которой большие волны преследовали друг друга, словно львы, после чего с гулким подземным рёвом выкатывались назад с растрёпанными гривами.

Осторожно уклоняясь от опасных потоков, бурлящих в лагуне, мы обошли утёс и проскочили на спокойное пространство, с одной стороны окружённое длинным зелёным северным берегом Жуама, а с другой, за водой залива, защищаемое зависимыми от него островками.

С трубящим Ви-Ви во рту акулы мы неслись к берегу со стоящей на нём шумной толпой.

Наши каноэ стали на якорь в безопасном месте. И, окружённые нетерпеливыми взглядами, мы прошли низинами несколько густонаселённых долин, пересекли широкий, открытый луг, постепенно поднимаясь, подошли к местурасположения светло-зелёного утёса. Здесь мы направились вниз к узкому ущелью, почти раскалывающему в этой части остров до его основания. Чёрные скалы хмурились наверху, от них эхом отражались крики островитян. Всё более круто поднимался узкий проход, и всё больше скал нависало над нами, пока, наконец, вверху не показался замковый камень, застрявший между стен ущелья. Мы оказались в подземном туннеле, смутно освещённом дневным светом, падающим с противоположного конца.

Какой вид предстал перед нами! Повсюду вокруг, в радиусе приблизительно трёх лиг, стояли неприступные каменные столбы, тут и там создающие опоры, закрывающие углубления между ними. На поляне была яркая зелень.

Косо освещая эту дикую пустоту, солнце окрашивало его восточную сторону в золотой цвет. Но напротив неё набухшая мрачная тень двойным затенением создавала некую таинственность между выступающими горными скалами. Такая близость пары масс дня