– Боже мой! – вскричал оживившийся вдруг директор. – Да это же полный комплект печатей Дегтярева!!! Где вы их взяли? Они же по очереди пропали со всех экспозиций. Какие-то были проданы, какие-то – поворованы… Ну, вы читали в газетах.

– Обнаружил, по всей видимости, у того, кто их украл.

– Где этот негодяй? – раздувая ноздри и потрясая волосатыми кулаками взревел директор.

– Скрылся в неизвестном направлении в страшной спешке и не успел прихватить с собой награбленное. Оно чисто случайно попало мне в руки. И правильно сделало – я, в отличие от некоторых, не бандит и понимаю роль искусства в жизни общества, как и его бедственное положение на данный момент…

Директор его уже не слушал: он со слезами на глазах трогал, рассматривал, гладил вернувшиеся к нему любимые предметы русского ювелирного искусства, пришептывая что-то очень сентиментальное. Он так растрогался, что стал обнимать совершенно незнакомого человека с жаром и страстью такого рода, что можно было усомниться за собственную безопасность.

– Дорогой вы мой! Вы же просто наш спаситель! Вы вернули нашему музею лицо! Вам полагается вознаграждение! Пойдемте, пойдемте к казначею!

Давыдович, залившийся краской удовольствия, дал себя увести к казначею, где разыгралась отвратительная сцена человеческой алчности. К счастью для Давыдовича, только один из присутствующих здесь работников музея знал истинную цену деньгам, и, к еще большему счастью, он занимал должность подчиненную. Поэтому вознаграждение за возвращенные музею ценности с лихвой перекрывало все материальные и моральные лишения, перенесенные Давыдовичем в этом странном приключении.

Мало того: директор, для которого деньги были еще не самым главным в жизни, переносил это странное свое качество и на других людей. Отсыпав щедрою рукою в карман осоловевшего от такого счастья Давыдовича «звонкой монеты», директор посчитал себя еще больше ему обязанным.

– Голубчик вы мой дорогой! Не могу я с вами расстаться после всего, что вы для меня сделали. Знаете что? Вы, я вижу, человек образованный и честный. А идемте-ка к нам, дорогуша, в художественные консультанты. Зарплата приличная и загранкомандировки мы вам гарантируем периодически – у нас связи со музеями всего мира. Да что это я? Мы же с вами теперь поедем в тур по городам Европы с выставками в культурных столицах Старого света! Соглашайтесь!

Мир перед глазами экс-антиквара перевернулся и встал с ног на голову. Все, что случилось за последние полчаса было тем самым случаем, который имеет место лишь раз в жизни, причем в жизни не каждого человека: это был тот самый исторический момент, когда разносчик мороженного становится миллионером, а второсортная певичка – гранд-дамой Голливуда. Давыдович торопливо затряс головой, опасаясь, что директора занесет, и он передумает.

Женя застряла. Никогда ранее ей не было знакомо состояние какого-то ступора и полного непонимания происходящего.

Она сидела на этой скамейке в зале ожидания, холодном и грязном, смотрела на бесконечные людские потоки, в которых не было ни одного знакомого лица, и постепенно погружалась в какое-то тупое оцепенение. Сперва у нее отнялся головной мозг, потом – спинной, и, в конце концов, прекратили свою жизнедеятельность все внутренние органы и отекли конечности.

Она сидела на лавке, обнявшись со своим рюкзаком, и больше всего на свете была похожа на восковую куклу из Британского музея.

Ей самой было не вполне ясны причины такого явления, да она в тот момент о них и не думала. Можно было объяснить это все влиянием магнетизма людских масс, которого раньше Женя никогда не ощущала на себе, а потому поддалась ему так быстро и легко. Странным было, что она не села вместе со всеми на какой-нибудь уж очень популярный поезд и не отправилась, куда глаза глядят, что, впрочем, не противоречило ее планам.

Наконец, наступила ночь и мельтешение постепенно стихло. Зато теперь со всех сторон доносился различной силы и тембра храп. В голове Жени постепенно стало проясняться, но не настолько, чтобы понять, что происходит. Тут чрез ее вытянутые ноги кто-то споткнулся и она вышла из анабиоза:

– Куда прешь, козел? – зло сказала она исподлобья посмотрела на на виновника ее пробуждения.

Это был молодой человек, чья наружность явно говорила о том, что в табеле о рангах среди своих сверстников он находится в касте «неприкасаемых», а, если говорить языком более современным, он попросту лох. Об этом говорило все в его наружности – и широкое лицо, и оттопыренные уши и совершенно маленькие глазки с короткими тупыми ресницами, и губастый рот, и какая-то мешковатая одежда. Но более всего убивала его манера смотреть на собеседника во все глаза и глупо улыбаться во весь рот.

– Извини, – смущенно склонив голову на бок сказал он.

Женя что-то фыркнула и прикрыла глаза в знак того, что ей больше не о чем говорить со столь недостойным ее внимания объектом. Парень же так, видимо, не считал, а потому плюхнулся рядом на скамейку и проникновенно спросил:

– Слушай, а ты куда едешь?

Звук этого голоса выводил Женю из себя: как будто из какой-то бочки разносились звуки испорченного магнитофона.

– В Казантип. Навестить любимую атомную станцию.

– Здорово, – заявил парень. – А я – в Болгарию. Виноград собирать.

Женя даже глаза открыла от подобной глупости.

– Ты че, гонишь? Какой тебе там виноград зимой?

Тут ей на ум пришло, что она просто беседует с каким-то приезжим дурачком или наркоманом, который может быть и опасен. Женя присмотрелась повнимательнее к своему навязчивому соседу. Да нет, вроде глаза не мутные и не красные. Ясные такие наивные зенки, как у деревенского ПТУшника. Женя снова отвернулась, решив, что это очередной запущенный случай идиота обыкновенного, а она насмотрелась на них столько, что этот просто не стоит никакого внимания – мелковат.

– Поехали со мной, – продолжал парень. – Там хорошо.

Тепло.

– Я и здесь не мерзну, – ехидно отозвалась Женя.

– А я тебе вот что скажу. Если ты хочешь избавиться от своего сплина, то лучшего способа, как сгонять за кордон ты просто не найдешь. Хочешь пирога?

Не дождавшись ответа от Жени, которая по-прежнему усиленно делала вид, что она спит, парень начал шуршать пакетом. Когда шуршание закончилось, до Жениных ноздрей донесся такой аромат, какого на не ощущала никогда в жизни. Рот ее моментально наполнился слюной, а голова, как радар на ракету, повернулась в сторону, откуда доносился дразнящий запах.

Женя только сейчас осознала, что ничего не ела около суток. Ничего нельзя было поделать – приходилось брать еду из рук неприятного ей во всех отношениях человека.

– Пирог? – решила сперва понабивать себе цену Женя.

– Где взял? У вокзальных теток купил? С собачачьим мясом?

– Не, зачем? Бабушка испекла, с луком и с яйцом.