– Программа хорошая, – согласился Арабов. – И вещи реальные. Только дальше идут гораздо менее реальные. Скажем, выход сборной команды в одну четвертую финала чемпионата мира две тысячи второго года и в одну вторую финала чемпионата Европы в четвертом году. Тренер сборной Катанян, кстати, предложил очень простой девиз – играть на победу в каждом матче.

– Действительно, нехитрый принцип. Но очень симпатичный.

– Мне всегда странно слышать декларации что-то выиграть и куда-то попасть. Это всегда оборачивается абсурдом. Допустим, Решетов обязывается, что сборная выйдет в полуфинал. Ну а дальше что? Дальше Решетов обязывается проиграть? Типичная логика чиновника. То есть всякое отсутствие таковой. Делает он базу для сборной – и молодец, пусть делает. Не надо ему ничего обещать выигрывать. Это же не его дело. Решетову нужно для федерации деньги зарабатывать, а складывается такое впечатление, что он не слишком, как бы это… выражаясь современно, гибок в этом вопросе. А безденежная федерация – значит нищая сборная.

Турецкий снова заглянул в газету, где помимо волковской статьи была опубликована программа Решетова.

– Кроме того, в двухтысячном году планируется вывести сборную в первую десятку по рейтингу ФИФА. Сегодня-то мы аж на сорок третьем месте. А до пятого года – выигрыш одного еврокубка и два выхода в финал.

– Это все замечательно. Но что может конкретно заинтересовать болельщика? Только результаты сегодняшнего дня. Болельщик ведь живет не обещаниями, а конкретными результатами.

– У меня такое ощущение, что болельщик вообще уже вроде как не живет, – сознался Турецкий.

– Ну это вы напрасно! Стадионы, конечно, не под завязку, но зрителей собирают. И очень много молодежи. Это болельщик, естественно, новый и пока не слишком квалифицированный, поскольку почти не видел в своей жизни по-настоящему качественного футбола, но…

– А вы сами ходите на футбол, Аркадий Ильич?

– Честно говоря, довольно редко. Знаете, субъективно-объективные обстоятельства.

– Понятно. А я как-то ехал с такой вот молодежью в одном автобусе, – грустно поделился Турецкий.

– Следователь Генеральной прокуратуры – в автобусе?! – весело прищурился Арабов.

– Со мной и не такое бывает. Так вот в том же автобусе резвились фанаты ЦСКА, кажется. И я вышел за несколько остановок до того места, куда добирался.

– Положим, хулиганья во все времена хватало. А эти их речевки, так их и в прежние времена хватало. Просто шумели они в общественных местах меньше и реже и писали свои философские тексты на заборах, а не выкрикивали во всеуслышание. Разве не помните? «Кубок взяли „горняки“ – остальные дураки!»

– "Что за баночка мочи – это общество «Нефтчи»! – немедленно отреагировал Турецкий.

Посмеялись.

– Ну а теперь, если вы удовлетворены, Александр Борисович, то, с вашего позволения, я отправлюсь за диктофоном и вы мне повторите эту вашу чудесную…

– Не надо за диктофоном, – вздохнул Турецкий и расстегнул пиджак.

– Почему? – огорчился Арабов. – Не воспроизведете? Не сможете? Или не хотите? Или это плагиат?

Турецкий в который раз поразился бодрости этого пожилого человека, достал из внутреннего кармана собственный диктофон и протянул Арабову кассету, на которую фиксировался разговор.

Свершилось чудо. Измайловские боевики как нормальные законопослушные граждане все поголовно явились на беседу в прокуратуру. Турецкий с Артуром поделились: «важняку» – двое судимых, стажеру – четверо «чистеньких».

Всем задавали одни и те же вопросы: где были и что делали в день убийства Штайна с 10.30 до 11.00 (когда был звонок из автомата) и непосредственно в момент совершения убийства.

Единственным, кто не смог дать вразумительного ответа на первый вопрос, был Лосев. Он, по его словам, пить начал еще накануне и, кроме нескольких наиболее ярких тостов, не помнит в тот день вообще ничего. Хотя, по утверждению остальных братков, в «Олимпию» он приехал на собственной машине. А на невинный вопрос о посещении туалета ответил, что в «Олимпии» его не посещает, поскольку там скользко.

Зато Дырокол (Камында) в сортир бегал каждые десять минут, и не потому, что съел что-то не то. Когда-то Дырокол был подающим надежды дзюдоистом, но однажды ему отбили мочевой пузырь, и на этом его спортивная карьера закончилась, ибо ни одного поединка он довести до конца не мог, не сбегав раза три отлить. Распространяется ли это на периоды жестокого опьянения, никто не вспомнил.

Выводы: несмотря на то что Лось и Дырокол – явные антагонисты в вопросе посещения отхожих мест, они являются наиболее вероятными подозреваемыми. Хотя из их сортирных похождений никаких далеко идущих выводов сделать, увы, нельзя.

Позвонили с проходной.

– Тут какая-то Гриб требует пропустить ее к вам.

– Может, Гримм?

– А… точно, Гримм.

– Да гоните ее, ко всем чертям, – крикнул в трубку Турецкий. И тут же передумал: – А, нет-нет, погодите! Пусть поднимается.

Надо же выяснить ее связь с DT3, если таковая имеется, а то совсем закрутился с этими измайловцами.

– Привет, Саша. – Фрау Гримм была полна дружелюбия, как будто и не было бурной сцены дома у Турецкого. – А у тебя мило и кофе хорошо пахнет, угостишь?

– Может, тебя еще и конфетами покормить? – сразу же окрысился Турецкий.

– А что, есть конфеты?

– Я предупреждал. Не приближаться ко мне менее чем на триста метров.

– А мне захотелось посмотреть на твой страшный… пистолет.

– Ты все сказала? Выметайся. – В конце концов, про DT3 можно выяснить и по официальным каналам.

– Саша, какой ты грубый. Тебе все что-то от меня нужно, да? Я слышала, как ты требовал гнать меня в шею, ты так орал в трубку, что невозможно было этого не услышать, стоя рядом с дежурным. У него, бедняги, кажется, барабанные перепонки лопнули. Но потом ты передумал, с чего бы это?

– Решил послать тебя лично и подальше, – еще больше разозлился Турецкий и на нее, и на себя.

– А зря, я хочу оказать услугу, практически безвозмездно, то есть даром.

– Какую? – не очень-то обрадовался Турецкий, даром услуги оказывают друзьям и единомышленникам, они же скорее наоборот – антагонисты.

– Я тебе воришку нашла.

Турецкий молчал.

– Который с мертвого Штайна часы снял и деньги экспроприировал. Вот слушай. – Наташа поставила на стол диктофон. Запись была не очень качественной, но вникать в суть зафиксированного на пленке разговора это не мешало.

Говорили Наташа Гримм и какой-то мужчина, начало разговора отсутствовало.

"Г р и м м. Пятьдесят долларов.

М у ж ч и н а. Пятьдесят долларов?

Г р и м м (с нажимом). Пятьдесят долларов.