ни перед какой хитростью, которая могла оказаться полезной, прибегали даже к насилию, если считали его нужным для дела.

Потери в этих войнах как у иезуитов, так и в государствах самой Европы были огромны, результаты сравнительно ничтожны: где Общество не обеспечило себе на долгое время расположения сильных, вся его борьба осталась безрезультатной; там же, где оно победило, как во Франции, Польше и большей части Германии, следствием этой победы явилось разорение. Несомненно, что при этом оно всегда стремилось к благу народов, однако не учитывало, что «вера – вещь свободная» и не терпит принуждения. Выступив в поход под личиной миротворца, оно дало Европе больше вражды, чем мира, больше несчастий, чем счастья, и к тому же не достигло того, к чему стремилось, – не искоренило протестантизма.

Глава 4

Завоевания общества Иисуса в языческих странах

Франциск Ксавье

6 августа 1623 года папа Урбан VIII возвел Игнатия Лойолу в святые римской церкви. Но этого высшего отличия воинствующая церковь удостоила не одного только Игнатия. В тот же день папа рекомендовал верующим почитание и другого члена Общества Иисуса – покорителя Южной и Восточной Азии Франциска Яссо де Ксавье.

«В своих богах люди изображают самих себя»; в своих героях и святых они выражают сущность тех общественных организаций, которые они образуют. Если имя Игнатия является символом борьбы Общества Иисуса против ереси, то имя Ксавье есть символ его борьбы с язычеством. Общество всегда было как миссионерским орденом, так и орденом борьбы с протестантизмом; миссионерство первоначально даже было делом более близким его сердцу; Общество всегда считало его одной из своих основных задач. На пышном памятнике, который Общество Иисуса воздвигло в Риме своему основателю и самому себе, оно изобразило рядом с Игнатием не только гения Религии, попирающего ногами чудовище ереси, но и гения Веры, который обращает в христианство коронованного негритянского царя. Это в одно и то же время есть и исповедание веры ордена, и его характеристика.

Благодаря великим открытиям в Новом и Старом Свете перед старой церковью открылись новые территории, которые обещали вознаградить ее до некоторой степени за огромные потери, понесенные в Европе. Эти открытия в значительной степени были вызваны религиозным энтузиазмом. Религиозный энтузиазм сопровождал иезуитов, вдыхал в них жизнь. При основании колониальной империи испанцев и португальцев, как в Средние века, светская конкиста и конкиста духовная, завоевание и миссионерство шли с самого начала рука об руку, и если сами завоеватели слишком часто прикрывали крест, чтобы с меньшими угрызениями совести наполнять свои карманы золотом, то церковь с неутомимым рвением следила за тем, чтобы колониальные державы признавали проповедь веры своим высшим долгом и всячески содействовали ей, чтобы государство брало в свои руки религиозную пропаганду.

На службу подобной, открыто организованной государством колониальной миссии поступил и Франциск Ксавье, когда 7 апреля 1541 года сел в Лиссабоне на корабль с целью отправиться с португальским флотом в Ост-Индию. Он был облечен самыми чрезвычайными полномочиями. Папа назначил его своим викарием для всех стран, омываемых Индийским океаном; португальский король общим указом дал его предприятию правительственную санкцию и приказал своим чиновникам оказывать ему содействие всеми имеющимися в их распоряжении средствами. Несомненно, подобные привилегии могли бы быть очень опасными для миссии, если бы ее глава оказался неподходящим человеком. Но Ксавье таковым не выглядел. Его благородное лицо, изящные манеры, пламенное красноречие, стремительная откровенность, беспощадная даже перед лицом короля и королевы, но никогда не вырождавшаяся в бестактное самодовольство, его юношеская оживленность, наконец, его беспредельный энтузиазм, не преследовавший никаких личных интересов, оставили в Лиссабоне неизгладимое впечатление.

Ксавье обладал способностью необыкновенно быстро приспосабливаться к совершенно чуждой для себя среде.

Он очень быстро научился обращаться с индусами, малайцами, японцами и китайцами с такой же легкостью, как с испанцами и португальцами. К этой свежести, живости и энергии чувства и воли добавлялся и редкий практический талант. Инструкции, которые он давал своим сотрудникам, поражают своей широтой, здравым смыслом и мудростью; его попытки организовать общины обращенных, например среди рыбаков Индостанского побережья, свидетельствуют о таких организаторских способностях, подобных которым трудно найти даже в истории миссий, очень богатой подобными талантами. Он не был также лишен нравственных качеств, необходимых для выпавшего на его долю призвания. Дело составляло для него все, собственная же личность – ничто; зависть, властолюбие, мелочные заботы о собственном авторитете, здоровье, личные удобства были ему совершенно чужды. Он нисколько не преувеличивал, говоря, что ему сладко нести крест Христа, и его заявление: «Я боюсь одного лишь Бога; все остальное для меня не страшно» – вовсе не было фразой.

Но можно ли на этом основании сравнивать его с апостолом Павлом и утверждать, как делают это некоторые, что он был величайшим проповедником христианства среди язычников со времен Павла? Это значило бы сильно преуменьшить заслуги апостола и дать Ксавье почетное место, на которое он никогда не претендовал. Как бы удивительна и привлекательна ни была его личность, он не является новатором в истории миссионерства. Он следует методам своих предшественников – миссионеров Средних веков, да иначе и быть не могло. Он обращается не к отдельным индивидуумам, а к массам. В частности, он сотнями крестит умирающих детей. Содержание его проповедей соответствует этим приемам. Ад с его ужасами играет в них главную роль. Он сам чувствует эти ужасы на Дальнем Востоке сильнее, чем где-либо в других местах. В вулканах Молуккских островов он видит доказательство того, что резиденция Лукавого находится весьма близко к этой части земной коры, и землетрясение на острове Моротай в День святого Михаила Архангела он объясняет очень просто путем предположения, что в этот день низвергнул противодействовавших миссии адских духов в самую глубину пекла. Поэтому не стоит удивляться, что он как миссионер печется больше о том, чтобы вырвать души из ада, чем о том, чтобы завоевать их для неба. Чисто средневековый характер носит и то обстоятельство, что он в своей миссионерской деятельности нисколько не стесняется обращаться за содействием к государственной власти. Он требует, чтобы португальский король смещал и даже наказывал конфискацией имущества и продолжительным тюремным заключением тех колониальных чиновников, которые не выполняют всех желаний миссионеров в деле распространения веры. Он требует, чтобы вице-король образумил вооруженной силой враждебных христианству индусских князей, хотя с политической точки зрения им нельзя было сделать ни одного упрека. Однажды он даже советует послать португальский флот крейсировать вдоль Аравийского побережья, напасть на Мекку и подорвать таким способом престиж ислама