Российский опыт сочетания демократизации с решением других проблем государственного строительства нельзя считать однозначно успешным, но общая траектория этого процесса скорее позитивна. Россия отошла от коммунистического строя, сохранив при этом некоторые важные характеристики государственного управления. Не имея сильного среднего класса и политического порядка, то есть важнейших условий функционирования демократии, Россия создала необходимую макроэкономическую среду и воздержалась от попыток восстановить империю11. Отчасти вследствие радикальных экономических реформ Россия почти разваливалась, но затем произошло возрождение экономики и значительной политической жизнеспособности12. Многие наблюдатели со своих позиций критикуют отдельные недемократические шаги, предпринятые в России и других странах бывшего СССР13, однако важно признать, что изменения в российской системе власти прошли упорядоченно и были результатом всенародных выборов. Несмотря на широко распространенные ожидания, что Путин пойдет на третий подряд президентский срок, в марте 2008 года он успешно передал президентскую власть преемнику. Некоторых кандидатов сняли с выборов, но все равно результаты голосования в целом соответствовали общественным надеждам. В стране, где политические институты все еще не отличались особой силой и где не было консенсуса элит по ряду важных вопросов, выборы не вызвали общественного развала и только лишний раз подтвердили способность государства развивать функционирующий механизм управления. Важно понять и признать легитимность права России самой определять характер происходящих в стране трансформаций. Конструктивное взаимодействие с Россией, вероятно, предотвратит приход к власти антизападных сил. Политика давления на Россию или попытки наказать ее, напротив, могут усилить позиции сторонников жесткой националистической линии в России и еще сильнее оттолкнут ее от сотрудничества с США и другими странами Запада.

Общая и главная цель лобби заключалась в том, чтобы представить централизацию российского государства как процесс, несовместимый с демократией и указывающий на «естественную» тягу России к автократическому правлению. Для России сильное централизованное государство — функциональная необходимость. Самые протяженные в мире географические границы, которые делали Россию уязвимой для агрессии извне, начиная с монголов и до Наполеона и Гитлера, предписывали русским ценить свое государство и его способности как великой державы. Сильное государство необязательно антидемократично. Оно может быть вполне совместимо с нуждами и ожиданиями народа. Попытки лобби навязать России систему сдержек и противовесов американского типа отражали в лучшем случае глубокий страх перед неизвестной государственной системой, а в худшем — стратегию умышленного подрыва этой системы. Во втором случае демократия и права человека оказываются не более чем риторическим приемом, прикрывающем давление на государство, непокорное США.

Многие факты, по мнению критиков России, нарушающие демократию, на самом деле могут быть законными методами восстановления государственного управления. Например, Майкл Макфол характеризует трансформацию России как антидемократическую, уравнивая «автократию» с «централизацией» и представляя способность государства контролировать СМИ, оказывать влияние на парламент и назначать губернаторов регионов как свидетельство отхода России от демократии14. Мнение Макфола основано на отождествлении демократии и управления, а также лишено исторической перспективы. Государственный контроль над СМИ в России пришел на смену олигархическому. Олигархи использовали СМИ для продвижения собственных политических целей. С одной стороны, государственная монополия, возможно, не лучше монополии олигархов, но с другой — государственная монополия в принципе может способствовать прекращению фрагментации политического пространства и созданию условий восстановления общенационального дискурса. Влияние государства на законодательные органы является по большей части отражением популярности Путина, как и большое число голосов на выборах и мест в парламенте. Наконец, хотя способность государства влиять на правительственные назначения может быть не лучшим способом решения территориальных проблем России, вряд ли эта способность недемократична. Некоторые европейские страны, например Франция, остаются демократиями, пускай у них и нет децентрализованного правительства американского типа.

Либеральные и консервативные члены лобби уравнивают демократию со слабым государством, чтобы побудить Россию подчиниться американским внешнеполитическим планам и предпочтениям. Если говорить о восточноевропейских националистах, то они рассматривают Россию как члена чуждой и враждебной цивилизации, чья слабость крайне важна для интеграции стран Восточной Европы в возглавляемую США западную цивилизацию. Со временем лобби построило собственную сеть организаций, и через них начало давить на якобы недемократическую Россию и осуждать усилия страны в государственном строительстве. Freedom House — всемирно известная организация, занимающаяся построением рейтинга степени свободы в странах мира, входит в число таких организаций и играет следующую роль: она изображает Россию страной, с 2005 года сползающей в категорию «несвободных». Freedom House поставил Россию в самый конец своего рейтинга, рядом с Филиппинами, Руандой, Таджикистаном, ниже Египта, Эфиопии и Ливии15. В других обзорных исследованиях наподобие Polity IV и в индексе, разработанном Московским государственным институтом международных отношений, Россия занимает место где-то между развитыми европейскими странами и явными автократиями, ближе к другим странам БРИК — ниже Индии и Бразилии, но выше Китая16. Другие организации вроде Фонда защиты демократий, Международного республиканского института, Human Rights Watch и Национального фонда демократии также энергично продвигают образ страны с крепнущей диктатурой и отсутствием оппозиции. Помимо идеологического оправдания нажима на внешнюю политику России, некоторые из перечисленных объединений оказывают финансовую поддержку подготовке оппозиции существующих режимов в России и других странах, ранее входивших в состав СССР17.

По идеологическим и политическим причинам усилия лобби нашли поддержку в некоторых российских кругах. Небольшая, но влиятельная группа сторонников радикальной вестернизации России всегда считала Запад единственной демократической и жизнеспособной цивилизацией, настаивая на том, чтобы Россия равнялась на западные стандарты демократии. Так, первый министр иностранных дел России Андрей Козырев называл Советский Союз не просто «нормальной» или «недоразвитой» страной, а «неправильно развитой» страной18. Сторонники радикальной вестернизации России пытались бросить вызов Кремлю в самой России, таким образом отличаясь от других входящих в лобби групп. В свою очередь, лобби оказывало им политическую и финансовую поддержку и изображало организации вроде «Другой России» и Национал-большевистской партии подлинными защитниками свободы России. Отчеты Государственного департамента США оценивали политическую систему России не слишком высоко и связывали будущность демократии с различными неправительственными организациями, работающими в России. Впрочем, в отличие от лобби правительство США никогда не пыталось сделать такую помощь инструментом свержения российской власти.