наслаждением внимаю прекрасной музыке, но радость приходит ко мне «снизу» — через клетки и органы моего тела.

Все в жизни основано на транспозиции. Мы получаем любое знание путем разложения информации на элементарные частицы, из которых мы затем лепим смысловые значения. Только что я написал три абзаца о Девятой Симфонии Бетховена. В моем мозгу зародились мысли, которые я затем преобразовал в слова и набрал на компьютере. Компьютер в виде кодов записал текст на жесткий диск. Магнитные коды мой компьютер преобразует в двоичные коды, с помощью устройства под названием «модем» оцифрует двоичные коды, пошлет по телефону моему издателю. Если бы я попытался подслушать, как мой модем передает три абзаца о Бетховене, я услышал бы только шуршание и потрескивание. Но в этом шуршании и потрескивании зашифрованы каким–то образом мои мысли и слова.

Компьютер в издательстве, получив цифровой сигнал, вновь переведет его в магнитный код, который будет сохранен на жестком диске. Издатель преобразует магнитный код в слова на экране монитора и отредактирует текст. Затем текст станет знаками на бумаге — теми самыми знаками, которые вы читаете сейчас. Ваш привычный глаз разглядит в крючочках типографской краски буквы, буквы сложатся в слова. Специальные клетки глаза преобразуют увиденное в электрические импульсы и пошлют мозгу. А мозг синтезирует из них некие понятия.

Всякая коммуникация, всякое знание, всякий чувственный опыт, вся жизнь на этой планете строится на принципе транспонирования: смысл разлагается на некие коды, которые могут быть снова считаны. Мы инстинктивно полагаемся на этот процесс в уверенности, что коды нижнего уровня несут в себе часть изначального сообщения. Я верю, что выбранные мною слова и даже сухой треск модема донесут до адресата мою мысль о Девятой Симфонии Бетховена. В точности так же я смотрю на крошечную глянцевую фотографию с видом Скалистых гор и мысленно переживаю поездку в те места. Я вижу в журнале рекламу с образцом духов, вдыхаю их запах и тут же вспоминаю о своей жене, которая этими духами пользуется. Низший уровень хранит в себе нечто от высшего.

Транспонирование Духа

Так что же удивительного в том, что этот же универсальный принцип действует в сфере духа?

Вернемся к вопросу Ричарда. Почему Бог не вмешивается, почему не открывается людям со всей очевидностью? Почему Он не говорит с нами громко, чтобы мы могли ясно разобрать каждое слово? Мы тоскуем о чудесах, о чистых, беспримесных проявлениях сверхъестественного…

Я намеренно использую слово «беспримесный», поскольку именно в нем я вижу ключ к проблеме. Мы очень хотим отделить сверхъестественное от естественного. Естественный мир, мир прикосновений и запахов, объектов, доступных глазу или уху, кажется нам самоочевидным. А вот сверхъестественный мир — это другое дело. В нем нет никакой определенности, нет «кожи», и это нас тревожит. Нам требуются доказательства. Пусть сверхъестественное войдет в наш естественный мир, но при этом сохранит свое сияние! Пусть оно оставляет ожоги на нашем теле! Пусть его рокот разрывает барабанные перепонки.

Но, судя по Библии, Бог отнюдь не разделяет нашего желания. Мы отрываем естественное от сверхъестественного, видимое от невидимого. Бог же стремится вновь сочетать их воедино. Кажется, Его цель — спасти то, что «снизу», вернуть падшее творение к его первоначальному состоянию, воссоздать царство, в котором дух и плоть гармонично слиты.

Становясь христианами, обретая контакт с невидимым миром, мы тем самым отнюдь не переносимся мистически на высший план бытия. Никто не распахнет перед нами дверей космического корабля, чтобы унести нас прочь из реального мира. (Со времен гностиков и манихеев Церковь осуждала порывы такого рода как ересь.) Напротив, наши физические тела восстанавливают связь с духовной реальностью, и мы начинаем понимать коды, с помощью которых невидимый мир транспонируется в видимый. Перед нами стоит задача, противоположная редукционизму. Мы ищем способ «возвысить» мир, наполнить его прежними чарами, увидеть в природе оркестр, воздающий хвалу Господу, в хлебе и вине — таинство благодати, в человеческой любви — отблеск Любви небесной.

Конечно, для этого Царства наш язык слишком беден. Мы говорим с Богом так, как могли бы говорить с человеком — так обыденно, «естественно». Мы чувствуем, что молитва, проповедь, пост, святые дары, посещение узников и даже чашка холодной воды, поднесенная жаждущему, — все это знаки невидимого мира.

С низшей, редукционистской перспективы всякому духовному акту найдется естественное объяснение. Молитва — это монолог, покаяние грешника — всплеск эмоций, Пятидесятница — результат возлияний. Скептик скажет, что естественное дает нам слишком мало возможностей для того, чтобы выразить сверхъестественное, запредельное.

Но вера смотрит «вдоль» луча и воспринимает естественное как код сверхъестественного. С этой точки зрения естественный мир не беден, а изобильно богат чудесами, и все чудеса достигают кульминации в Чуде чудес, когда Бог входит в «природное» тело, в человеческое тело, подобное нашему, когда Слово становится плотью.

Христос соединил в своем теле два мира, сочетал дух и материю и явил нам наконец единое, гармоничное создание, неведомое миру со времен Эдема. Богослов Юрген Мольтман произнес формулу, о которой стоит поразмыслить: «Воплощение подводит итог всему Божьему труду»[60]. Об том же говорит и апостол Павел: «Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела… ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота, и чтобы посредством Его примирить с Собою все, умиротворив через Него, Кровию креста Его, и земное и небесное».

Когда Слово–плоть вознеслось от нас, Его Присутствие осталось с нами в Его теле — в Церкви. Наша доброта превратилась в милость Божью («Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне»). «Вы участвуете в Христовых страданиях», — говорит Петр. Наши дела стали Его делом («Кто принимает вас, принимает Меня»). С Ним происходит все, что происходит с нами («Савл, Савл! что ты гонишь Меня?»). Во Христе сплавились два мира, видимый и невидимый. Павел настаивает, что все мы — опять же буквально — «во Христе». Труд Божий завершается Воплощением, в нем — цель и итог творения.

Нам, «снизу», чудеса кажутся вторжением, прорывом сверхъестественного, потрясающего в обыденный мир. Мы жаждем подобных знамений, но «свыше», с точки зрения Бога, настоящее чудо — это явление транспозиции: человеческое тело становится вместилищем Духа, обычные дела справедливости и милосердия становятся деянием Бога на земле.

Завершить эту аналогию я хочу словами Павла, образом, которым он описал участие Христа в современном мире. К этому образу я уже прибегал, объясняя явление транспозиции. Павел называет Христа Главой тела. Мы знаем, как