этом случае рыба ускользнет) или, что еще хуже, принимать ее за рыбу, а смотреть под сеть. Позвольте мне взять пример из математики. В математике нередко вводят категорию, утверждая набор классов эквивалентности. В результате получается новая система. Например, если вы утверждаете эквивалентность 12 и 0, то получаете часы. 17 теперь соответствует 5 и так далее. Если вы сделаете обратный вывод и отмените эквивалентность часов, то внезапно получите обратно целое. 17 теперь автономно, больше не равно 5 и ближе к 16. Обозначение чего-либо как члена определенного социального рода приводит к появлению классов эквивалентности. Таким образом, обратный процесс должен привести к взрыву разнообразия. Вместо того чтобы привести к усложнению или переходу к абстракции, он должен позволить нам определить мир различий, который ранее предполагаемое единство пыталось поглотить или, по крайней мере, частично замаскировать.

В-четвертых, этот рассказ о социальных видах также должен предполагать повторное связывание или смещение категорий. Целенаправленный анализ "фэндома Стар Трека как религии" мог бы стать достойным проектом. Но он должен будет не просто отметить свойства, общие для треккеров и, скажем, южных баптистов; скорее, он должен быть в состоянии определить тот же набор базовых процессов закрепления, которые служат для создания этих общих групп власти. Она должна сказать нам, почему они похожи, а не просто предположить, что они принадлежат к категории "религия" на основании их общих свойств. Вероятно, у нас нет слова для обозначения социального типа, который включает в себя как общие силы между треккерами и южными баптистами, так и причинные процессы.

Но в определенном масштабе анализа такой вид может существовать, и объяснение причинно-следственных механизмов, которые его порождают, было бы ценной работой.

Наконец, и это самое главное, я должен подчеркнуть, что деконструктивные методы также требуют полного знания того, как был сконструирован рассматриваемый социальный тип. Иногда, узнав, как социальный тип был сконструирован таким образом, изменить его становится не легче, а труднее. Это может пугать, но проекты справедливости не продвигаются за счет самообмана. Для борьбы с античернотой в Америке требуется полное знание различных процессов закрепления (механизмов принуждения, ролевого наполнения, экологических потребностей), которые работают над созданием "расы" как социального типа в нашем современном мире.

Напомним: отныне каждый термин социального рода следует читать как заключенный в кавычки (включая, конечно, и мое использование "социального" в социальном роде). Ученые не должны просто перенимать термины своего метаязыка из языка объекта исследования своей культуры и ожидать, что эти термины будут функционировать без остатка. Бывают случаи, когда необходимо применить де-реифицирующее джиу-джитсу, о котором говорилось в главе 2. Иногда нам нужно разрушить социальные типы, которые, как мы считаем, заключают нас в тюрьму. Даже чтобы понять социальные типы, нам часто нужно начать с их детонации - довести их до предела, вывести на поверхность нестабильные антиномии, а затем заставить нашу концепцию социального типа взорваться во вспышке новых возможностей, открывающих то, что она до этого скрывала. Мы остаемся с тем, что осталось.

Но снос - это не единственная работа, которую мы можем захотеть сделать. Обязательно нужно реконструировать социальные виды. Реконструкция социальных видов может быть эмпирической, поскольку предстоит проделать большую работу по выявлению властных кластеров конкретных социальных видов. Теория социальных видов, представленная в этой главе, по-новому направляет наше внимание на социальные виды. Нам нужно больше работы, которая переводит исследования видов в кластеры свойств, выясняет, какие процессы закрепляют эти кластеры, и так далее.

Но реконструкция социальных видов может быть и нормативной (например, утверждение, что мы должны использовать термин "философия" для обозначения устных традиций ганских мудрецов Акана). Прогресс как в естественных, так и в гуманитарных дисциплинах достигается путем "концептуальной инженерии" или изменения использования терминов. Хотя на практике эти аргументы часто говорят о том, что они проясняют, что "на самом деле" означает тот или иной термин, я считаю (по причинам, которые я более подробно сформулирую в главе 7), что нормативные аргументы более понятны, когда они эксплицированы как таковые. Лингвистическая пропаганда будет работать только в той мере, в какой мы способны внедрить конкретные механизмы закрепления, которые вызывают новые свойства, о которых мы хотим узнать (например, институциональные ресурсы), которые производят новые свойства, о которых мы хотим узнать.

Но на следующей паре страниц мы рассмотрим еще одно следствие теории, которую я здесь излагаю: а именно, что она предлагает новый подход к сравнению.

Я считаю, что эта теория социальных видов решает проблему сравнения, которая не дает покоя религиоведению и многим другим гуманитарным наукам. Следуя за Аристотелем, многие философы утверждали, что наблюдаемое сходство само по себе не дает объяснения - по сути, наблюдение "что какая-то вещь такая-то" не говорит нам "почему она такая-то", и, не имея этого "почему", мы ограничены в том, какие обобщения или знания мы можем создать о предмете. Проект, который сводится к утверждению, что все "красные" вещи - "красные", не вносит много знаний. Сходство без глубинной причины - не более чем аналогия.

Отказываясь от сравнения, ученые часто утверждали, что проблема заключается в том, что "вопрос различий был практически забыт". Эта критика сравнения - когда ее присовокупляют к ценной в других отношениях концепции ориентализма Эдварда Саида - иногда усиливается до утверждения, что Азия (или, чаще всего, Ближний Восток) настолько радикально отличается, что ее нельзя описать с помощью терминов или понятий, взятых из европейских языков. Но, несмотря на то, что эта линия аргументации претендует на антиориентализм, по сути, она представляет собой неоориенталистский образ изначально непонятного и "загадочного Востока", который Саид осудил бы. Итак, к словам сторонников различий я мог бы добавить замечание о том, что различие не более значимо, чем сходство. Каждая вещь также отличается от любой другой в каком-то отношении. Например, я уже другой человек, чем был сегодня утром, потому что я подстриг волосы и, услышав "가 라사대" BewhY, изменил свое отношение к его музыке. Так что нет особых причин фетишизировать ни сходства, ни различия.

Сравнение может быть познавательным, когда оно делает знакомое странным или незнакомое понятным, но большинство сравнительных исследований мало что говорит нам о самой промежуточной категории сравнения. Например, сходство между ритуалами синто и хауденосауни не означает, что они оба являются примерами одного и того же типа религии (предположительно "анимизма"), и сравнение их верований или практик не объясняет значение "анимизма". Сравнение может дать информацию о любом из сравниваемых предметов, но не о категории, которая часто предполагается в качестве оси сравнения. Более того, как я заметил в главе 2, сходство – это само