лидерству «Я» и помочь их интеграции[27]. Она наладит теплый и принимающий внутренний диалог и проявит уважение к разным своим частям, окутав каждую из них любовью и поддержкой.

Или, например, она попробует психотерапевтические методы, связанные с воздействием на тело, – соматическое переживание или сенсорно-моторную психотерапию, и сделает упор на изучение физических ощущений, а также выявление отпечатков пережитой травмы в теле. Вместе с терапевтом она начнет процесс доведения до конца связанных с травмой незаконченных «позывов к действию» – физических импульсов, таких как, например, желание оттолкнуть, ударить, убежать, возникших в процессе травматизации, но подавленных с целью выживания (2, с. 243), – что в итоге, возможно, приведет Филифьонкину травму к разрешению.

Кто знает, может быть, Филифьонка прочитает о терапии с помощью МDМА[28] и решится попробовать этот вид работы с травмой. Конечно, она будет знать, что безопасность МDМА является довольно спорной темой в научной литературе, а также в широкой общественности (23). Но ей захочется попробовать, ведь MDMA способствует снижению страха, защитного поведения, эмоционального ступора, а также стимулирует самосознание (2, с. 249), а нейробиологические эффекты MDMA могут усилить сопереживание к себе и другим[29].

Или же ее заинтересует терапия с помощью кетамина, и она, вдохновившись этим революционным подходом к психическому здоровью, решит пройти медицинский ретрит в одной из специализированный клиник (например, в HIVE BIO на Мальте) Несмотря на то, что этот метод не так широко используется для работы с посттравматическим стрессом, научно доказано, что кетамин повышает нейропластичность, способствуя ускорению выздоровления, а также уменьшает симптомы тревожности и депрессии, и это позволяет спокойнее взглянуть на травму и ее последствия. Филифьонка поймет, что все это время она закрывала глаза и погружалась в пучины шторма своей травмы, но, решившись на этот вид терапии, она наконец сможет замедлиться и перестать тонуть.

А возможно, она решит попробовать психотерапию, ориентированную на правое полушарие мозга, которая все больше подтверждается клиническими и исследовательскими данными (3, с. 173). Она познакомится с арт-терапией, играми с песком, творческим танцем, иппотерапией, игре на барабанах и множеством других активностей. Филифьонка, пройдя долгую дорогу, станет уверена в том, что искусство, музыка и танцы способствуют ее исцелению. И ее не смутит, что на данный момент нам крайне мало известно о том, как именно они помогают, а также на какие аспекты посттравматического стресса оказывают воздействие (2, с. 270).

Пойдет ли она к психотерапевту, чтобы наладить теплые и поддерживающие отношения, повысить уровень саморефлексии и проявить любопытство к себе; пойдет ли она к неврологу, чтобы сосредоточиться на сверхактивных системах распознавания страха и дефектных нейронных путях; пойдет ли она к психиатру, чтобы компенсировать лекарствами нарушения в дофаминовой и серотониновой системах мозга; пойдет ли она на йогу или боевые искусства, чтобы справиться с трудностями в настройке на свои телесные ощущения; пойдет ли она к специалисту по нейробиоуправлению, который сосредоточится на аномальной связи между различными частями Филифьонкиного мозга; пойдет ли она к сенсомоторному терапевту, чтобы улучшить осознание своего тела (1, с. 809), – куда бы они ни пошла, что бы она ни решила попробовать, я надеюсь, что Филифьонка найдет свой способ работы с травмой.

Вариантов работы с КПТСР очень много, я перечислила лишь некоторые из них. Я надеюсь, что терапевты Филифьонки, какого бы подхода они ни придерживались, будут стараться следовать следующим важным принципам работы с травмой, которые опубликованы в 2019 году в «Практическом руководстве по лечению комплексной травмы» от Blue Knot Foundation, одном из самых полных руководств по работе с КПТСР (3):

1. Они будут поддерживать безопасность клиента – помнить о том, что чувство безопасности имеет решающее значение для работы с травмой, а также учитывать то, что людям, пережившим комплексную травму, это чувство может быть чуждо – а значит, его придется развивать.

2. Они будут понимать, как пережитый клиентом опыт влияет на мозг и тело, – и проводить необходимое психообразование клиента для того, чтобы у него было представление о работе его организма.

3. Они будут признавать самые разнообразные возможные последствия комплексной травмы и учитывать это в построении терапии.

4. Они будут готовы к самым разным реакциям клиента, включающим сильнейшее чувство стыда, работа с которым может быть определяющей для терапии.

5. Они будут настроены на работу с диссоциацией – на то, чтобы выявить ее и помочь в восстановлении либо в приобретении навыков саморегуляции.

6. Они будут осведомлены об основных симптомах деперсонализации (отделения от себя), дереализации (отделения от окружающего мира), амнезии, спутанности идентичности и ее изменениях, которые могут проявляться в различных комбинациях.

7. Они будут понимать, что диссоциация, связанная с комплексной травмой, лежит в основе самых разных ее проявлений и часто остается незамеченной.

8. Они будут сфокусированы на уровне возбуждения клиента и будут помогать им оставаться в окне толерантности.

9. Они будут понимать, что травма может привести как к физическим, так и к психологическим симптомам.

10. Они будут содействовать клиенту в поиске внутренних и внешних ресурсов с самой первой сессии.

11. Они будут рассматривать симптомы с точки зрения их адаптивности и работать с клиентом, основываясь на его сильных сторонах.

12. Они будут предлагать взгляд на копинг-стратегии как на потенциальные ресурсы – поскольку те являются свидетельством находчивости организма, а не его слабостью.

13. Они будут укреплять связь и оказывать поддержку клиенту, поскольку терапевтические отношения способствуют здоровым отношениям с другими людьми.

14. Они будут обращать внимание на темы, связанные с привязанностью, и на невербальную коммуникацию.

15. Они будут устанавливать необходимые, но гибкие границы. Клиенту с комплексной травмой важно понимать, что границы являются значимой частью в построении отношений, а не наказанием, – а терапевту, работающему с комплексной травмой, важно поддерживать эти границы, чтобы иметь ресурс для работы с самыми сложными темами.

16. Они будут тщательно и с заботой подбирать терапевтические инструменты для работы с клиентом. Чем больше разнообразие инструментов, тем больше гибкости в их выборе. Главное в работе с комплексной травмой – это индивидуальный подход и адаптация терапевтических стратегий к каждому конкретному человеку.

17. Их подход будет способствовать интеграции личности и основываться на нейробиологии привязанности. Ядерные компоненты терапии комплексной травмы включают в себя внимание к имплицитным воспоминаниям и работу с телесными, когнитивными и эмоциональными процессами.

18. Они будут признавать, что для большей интеграции необходимо адаптировать и дополнять традиционные психотерапевтические подходы.

19. Они будут адаптировать и добавлять различные вмешательства в фазовую модель работы с травмой там, где это необходимо. «Не существует идеальной терапии травмы» (3, с. 41), – важно об этом помнить.

20. Они будут следить за тем, чтобы их методы работы были согласованы с концепцией диссоциации